Ольга Пряникова - Ее внутреннее эхо

Последний долго не уходил, стоял в дверях, ругал погоду, подсчитывал убытки от простоя любимого мотоцикла.

Рутка дважды выходила с ключами в холл, выключила свет, опустила жалюзи, но Катя даже не посмотрела на нее – она была гостеприимной хозяйкой. Работала не только ради денег, но и из уважения и жалости ко всем этим людям, лишенным нормальной жизни.

Большинство из них находилось на пике своей славы, значит – на пороге гибели. Лишь немногие из этих мальчишек и девчонок могли родиться после спорта заново, найти себе новое занятие, свое место в жизни. Большинство спивались, растерявшись от неожиданных перемен, к которым никогда не бываешь готовым, но некоторые выплыли – стали комментаторами, дикторами, тренерами, даже депутатами, чем черт не шутит. А основным занятием у «бывших» был бизнес. Не всегда связанный со спортом, но вот у Кати вышло именно так.

Наконец, дорогой клиент раскланялся, договорившись о времени следующего визита. Неловкий с женщинами, с Катей он робко кокетничал, она отвечала ему вежливой взаимностью. Ровно такой, которая ни оставляет никакой надежды. Загрузил кофры в машину, Катя проверила, чтобы не мялись, стояла и махала рукой.

Потом вернулась к себе, на второй этаж. Зажгла свет, заварила кофе и долго еще сидела, разглаживая руками прозрачную телесную тряпочку-сетку.

Руки ее сами в тот момент были этой тряпочкой, она мяла и растягивала ее тонкими пальцами, совершенно точно зная, в каком месте должен быть невидимый глазу шов, а где – яркий сверкающий камень.

Рутка зашла, нервная от нетерпения.

– Все ушли. Ты опять до утра будешь сидеть?

– Надо камни расклеить.

– Сейчас, ночью? Обязательно ночью?

– Дай мне «Аврору».

Рутка недовольно загромыхала коробочками в шкафу. Поставила одну на стол, неловко сдвинула какие-то папки, коробка перевернулась, камни высыпались на стол – пурпурные, алые, совершенно нелепые в этой сонной тишине. Обе застыли над ними, не в силах отвести взгляд.

– Как капельки крови…

– Дурочка… Да ты кровь когда-нибудь видела?

– В лаборатории видела, – Рутка обиделась.

– То-то же. Там разве такая кровь. А вот когда на траве, под солнцем, тогда – да. Но ее должно быть очень много.

– Ты третью ночь не спишь. Давай я сама с утра разложу. Это для испанки, да?

– Почему для испанки? – удивилась Катя.

– Так красные же.

– Ты, Рут, совсем, – начальница разозлилась, – что за шаблоны, раз красное, значит – испанка. Я домой пойду, к обеду разложи мне в два варианта.

– Клеить?

– Клей. Она завтра приедет, сразу и попробует. Я, правда, не спала давно, пойду. Подавлю подушку.

Но дома сон ушел. Работы не было, поэтому не было никаких занятий.

Катя лежала без сна на своих циновках, разглядывая стену напротив. С ее, Катиным, профилем от пола до потолка. В период увлечения графикой она рисовала и рисовала, мелом, углем, грифелем – всем, что попадало под руку. Руки никогда не отмывались до конца. И огромные стены этой полупустой барской квартиры тоже были изрисованы густо и затейливо – одним только ее стилем, единственным – без единого прямого угла. Идеальный ее прямой профиль плавно растворялся в цветочных полянах, на которых вырастала совершенно живая лошадь без задних ног. Ноги просто не поместились и были жестко отрезаны окном.

Уютно заурчал виброзвонок сотового телефона.

Чертыхнувшись, Катя бросилась искать его по сумкам и карманам, но по звуку нашла на кухне. Увидела номер, улыбнулась. Села на подоконник – пол был холодный, пришлось поджать ноги.

– Как вкусно ты затягиваешься…

– Я с обеда не курила. Некогда было.

– Запара?

– Просто жизнь, Антон.

– Ты сейчас сидишь на окне?

– Угуу…

– Не свалишься?

– Если свалюсь, ты поймешь по звукам.

– Я хочу к тебе завтра приехать.

– Ты всегда хочешь ко мне приехать.

– Неправда, иногда я хочу приехать не к тебе.

– Вот и завтра поменяй свои желания и приезжай не ко мне.

И придавила телефон ногой.

Сон ее все-таки сморил, да так, что к обеду едва успела на работу.

Проходя мимо машины, не удержалась, погладила. Специально купила квартиру в доме над ателье, чтобы не тратить время на дорогу, а по машине соскучилась.

Соня Собинова уже была в ателье. Вокруг кучковались сотрудники, не решаясь подойти за автографом. Но тут все привыкли – и к звездам, и к их занятости. Рутка крутилась в примерочной, одергивала купальник сзади. Сидело прекрасно, и камни были расклеены по рукавам так, что взгляд было не оторвать от каждого мимолетного движения ее рук. Но Соня дергалась, нервничала, что-то ее беспокоило. Она постоянно прижимала руки к стене, то локтем, то запястьем.