Виталий Домбровский - Крылан

– Дядя Толя, а правда Машук по ночам вздыхает? Я слышал… Ему одиноко…

– Странный ты какой-то… – сняв его с дерева, сказал Карапузов папа. – То ли вы там, в Москве, все такие странные, то ли это от того, что ты еврей.

Он легонько шлепнул Маленького Арика под зад и подтолкнул в сторону дома. Он был очень добрый, у него был золотой зуб.

Маленький Арик не придал значения его словам.

Он потопал к своему крыльцу, по пути специально, чтобы посмотреть, как брызнет в разные стороны сок, раздавил какую-то грязную переспелую сливу, на крашеных ступеньках своего утопающего в зелени дикого винограда крыльца поскользнулся из-за того, что слива прилипла к сандалику, но не упал.

Он стал соскребать грязь и прилипшую сливу о край ступеньки, вспомнил вдруг свой любимый Машук, его гордое древнее одиночество и решил, что никогда, никогда в жизни он сам не будет так одинок!

Не такой уж он парень…

…Через много лет Арик нашел мальчишек на «Одноклассниках». Карапуз и Командир по жизни были офицерами. От них он узнал, что Драчун умер в тюрьме. Карапуз и Командир защищали родину от мусульманских фанатиков в Чечне.

Именно в те же годы Арик оставил свою родину и стал искать другую.

И никак не мог найти.

И почему-то потом всю жизнь оправдывал самого себя строчкой из песни Розенбаума: «…Где семья – там и дом, там Родина».

Был конец февраля. Арик стоял по колени в искрящемся снегу. Без шапки, без перчаток. Под морозным слепящим солнцем, под синим-синим небом. Он махал руками, он смотрел наверх и не видел там больше ничего, кроме крошечного сизого личика в окне третьего этажа.

Вот оно еще больше сморщилось и открыло во всю ширь ротик.

– Она кричит, она так звонко кричит! – заорал Арик наверх. Он услышал голос дочери сердцем. Через двойные стекла, берегущие тепло той палаты, в которой теперь обитала его семья, он, конечно, не услышал ничего. Но он слышал их сердцем, именно сердцем!

Кричит, да так звонко, как колокольчик! Сизое личико исчезло вдруг, и его место заняло красное личико, такое серьезное, сосредоточенное, с надутыми щеками. Это сын. Он сопит и помалкивает. Слышу, слышу! Красное личико тоже вскоре исчезло, и окно вдруг разверзлось глазами – Ее глазами.

– Я так счастлива, Арь! – беззвучно произнесли Ее губы.

Мембраны стекол тогда вздрогнули, загудели и брызнули в небеса хрустальным звоном: «Я так счастлива, Арь!»

Слова эти зашевелили бордовые кисти на голых ветвях рябины, подняли вдруг поземку, заискрились морозными бликами, хлестнули по лицу свежим ветром. Арик взмахнул руками и упал, хохоча, на спину. Он вытер тающий снег с лица и прошептал:

– Спа-си-бо!

Он еще долго крутился под окнами роддома, не замечая других мужчин, кричащих что-то в закрытые окна, пишущих что-то на листках большими кривыми буквами, смеющихся, пьющих водку из горла, добродушно матерящихся, курящих. Но вот он замерз. Поняв, что сегодня, наверное, уже не удастся еще раз увидеть свою семью, он отправился восвояси. Наверное, она спит, ведь она только вчера родила, и ей сейчас очень трудно, решил Арик, пересекая границу этого благословенного места и своего сумасшедшего города.

Он вступил на засыпанный песком и солью тротуар, вскочил на скользкую ступеньку троллейбуса, ухнул в пропасть метро, запер себя в заплеванном вонючем лифте, поднялся на свой этаж, открыл дверь и еле увернулся от горячего языка Шаха. Он позволил Сильвестру побегать по голове и пощипать себя за ухо, опустился на кухне на табурет и посмотрел на свое призрачное отражение в стекле кухонной двери.

– Дорогуша-дай-покушать! – как обычно, недовольным голосом заверещал Сильвестр и побежал дугой по кухонному столу, уворачиваясь от Шаха, который, положив свою огромную голову на стол, попытался на радостях вылизать этого несносного попугая.

От всей этой возни Арик вдруг будто проснулся, он вновь увидел себя в стекле – улыбающегося, с огромными грустно-веселыми глазами, с кудрявой бородой.

– Ну что, папаша, доволен? – спросил он свое отражение и стал расстегивать куртку.

Неожиданно резко и требовательно зазвонил телефон. Арик поднял левой рукой трубку, правой стягивая с себя шарф.

Звонили родители из Израиля. Он сам позвонил им ночью и сообщил, что у них родились внуки, сразу двое. Теперь они ждали очередных новостей из роддома, волновались.

– Да, уже видел их, такие классные! – сказал Арик и почувствовал вдруг, что кто-то смотрит на него из окна! Он будто увидел кого-то боковым зрением – справа, прямо в оконном проеме.