Виктория Волкова - Няня поневоле

Заканчивая завтрак, муж без тени смущения рассуждает о моей физиологии, строит планы, когда заделает ребенка. И нимало не задумывается обо мне самой. Да и зачем, если я еще одна вещь в этом богатом и красивом доме.

Шмелев вытирает губы льняной салфеткой и шумно поднимается из-за стола. Поворачивается ко мне, ожидая, когда я встану, дабы отодвинуть стул и подать руку. Ох уж эти церемонии!

– Съездишь в клинику и отдыхай, – велит он, гордо вышагивая по коридору, украшенному витражами. Чувствую, как мою ладонь обхватывают его цепкие холодные пальцы. Силюсь не закричать, прекрасно зная, что означает приказ мужа – дом не покидать!

– Конечно, Федор Ильич, – бормочу я, а в голове бьется только одна мысль: «Беги, дура! Беги!».

В холле, рядом с входной дверью, уже топчется многочисленная охрана и помощники Шмелева. Увидев шефа, народ проявляет бурную деятельность. Кто-то несется открывать дверь, помощник Вячеслав Иванович хватает лежащий на кресле портфель и как преданный пес застывает в шаге от всемогущего патрона. Я точно знаю, как уничижительно относится Федор Ильич к своим подчиненным. Ни во что их не ставит и при малейшем косяке может уволить, не заплатив за месяц. А эти люди не только безмерно прогибаются перед ним, но еще и гордятся, что работают у самого Шмелева!

Муж при всех смачно целует меня в губы, хозяйским движением проводит по груди и, коснувшись ладонью моей щеки, замечает.

– Я быстренько порешаю делишки, и назад. Ты тут не скучай, котенок. Береги себя, ладно?

– Да, – вздрагиваю я, чувствуя, как от унижения глаза заполняются слезами. – Счастливого пути, Федор Ильич, – шепчу я, привыкнув с первого дня знакомства называть Шмелева на «вы» и по имени отчеству. Знаю семьи, где даже при такой значительной разнице в возрасте супруги общаются на равных. Но это явно не наш случай.

– Ну-ну, малыш, – довольно улыбается муж. – Тоже не хочу с тобой расставаться…

Вместе с Федором я выхожу на крыльцо, зябко ежусь, обхватив себя руками. Несмотря на теплый сентябрь, меня пробирает дрожь.

«Нужно бежать», – опять проносится в голове заполошная мысль. Смотрю невидящим взглядом, как Шмелев и вся его свита рассаживаются по иномаркам представительского класса. Бездумно пялюсь на красные огни стоп-сигналов и снова думаю о побеге.

«Беги, – шепчет мне внутренний голос. – Больше шанса не будет!»

Поднимаюсь к себе и в изнеможении падаю на постель. Слава богу, у нас с мужем отдельные спальни, разные гардеробные и санузлы. Федор Ильич навещает меня по расписанию и после быстрого, очень быстрого контакта удаляется к себе. Но даже здесь, в своей комнате, я нахожусь под его неусыпным контролем. Ко мне постоянно заглядывает прислуга с дурацкими вопросами «не надо ли чего?» и при случае докладывает мужу. Выйти из дома самой – вообще дохлый номер. В любой поездке к родителям или по делу меня сопровождают трое охранников. По магазинам я не хожу, а подруг сразу после свадьбы Федор Ильич вывел намертво, как дихлофос тараканов.

– Держись подальше от нищебродов, – бросил супруг презрительно. – Лучше общайся с женами и дочерями моих партнеров. Хоть научишься у них хорошим манерам и обретешь лоск.

За пять лет брака подружек в высшем обществе я так и не завела. Но и не очень старалась. Вечно придумывала всякие отговорки, а если и попадала на какие-то сборища, то сидела молча в уголке.

Из-за больной ноги остряки в окружении мужа прозвали меня китайской принцессой. Я думала, что Шмелев рассердится, но ему понравилось.

– Пойми, котенок, – рассмеялся он, – ты создана, чтобы тебя носили на руках!

Встаю с кровати и, пока никто не видит, бегу в гардеробную. Подняв полы длинного шелкового халата, оглядываю ножки. Покореженные Шмелевским Джипом кости давно срослись. Ну, еще бы, если ряд операций мне делали лучшие хирурги страны, а реабилитацию я проходила в Германии. И до сих пор личная массажистка и по совместительству охранница каждый день разминает когда-то покореженные мышцы.

– Будет прихрамывать, – после операции вынесли вердикт врачи. Я и хромаю, никому ни единым словом не обмолвившись, что могу ходить ровно.

Честно говоря, сама не знаю, что срабатывает. Привычка припадать на больную ногу или инстинкт самосохранения. Но за три месяца, как мои конечности полностью восстановились, я ни с кем не поделилась своим маленьким секретом. По дому хожу сама, слегка подволакивая ногу, а в общественных местах опираюсь на руку Тамары, моей охранницы. На всяких приемах и суаре меня водит под ручку Шмелев, давно снискавший славу нежного и заботливого супруга.