Кристина Майер: Девочка Сокола

«Бежать!» – страх отдал приказ, но я осталась на месте – не потому, что настолько смелая и готова смотреть страху в глаза, а потому, что мой инстинкт самосохранения заточен умелым мастером. Бежать – будить инстинкты хищника. Догонит – разорвет. Я этот урок с детства выучила, от разгневанного отца не стоило прятаться, потому что потом он долго ругался, а если сразу принять наказание и выслушать гневную тираду с замахами ладони у лица, то ничего, обойдется. Отец меня практически не бил, но я все равно его боялась.

Боевой полковник спецподразделения, прошедший не одну горячую точку, каждая из которых оставила глубокий след на его психике. Его списали в запас – и правильно сделали. Порой он напоминал дикое животное – мог повести себя непредсказуемо. Например, избить парней в парке за то, что они пили и громко матерились, отобрать сигарету у женщины и наорать на нее, обзывая последними словами, догнать лихача, разбить ему лобовое стекло и проколоть шины. Долгое время отцу пришлось работать с психологами, последние годы он стал спокойнее, но мы все равно были рады сбежать.

Не знаю почему, но Артем тоже напоминал мне хищника. Опасного, беспощадного…

Мы стояли и смотрели друг на друга – казалось, вечность, хотя прошло несколько секунд. Он снял шлем, прошелся пятерней по волосам. Я оставалась на месте, ждала. Артем направился ко мне.

– Я обещал твоей матери привезти тебя в аэропорт. Она переживает. Не хочет улетать, не поговорив с тобой. Едешь? – его спокойный голос звучал чуть иначе, чем в кабинете.

Красивый голос. Мужской. С низкими, цепляющими слух нотами.

Я не знала этого человека, не знала, можно ли ему верить, поэтому не спешила с ответом.

– Если бы ты подняла трубку, когда она тебе звонила, сейчас не смотрела бы на меня с подозрением, – будто умудрился прочитать мои мысли. – Можешь вызвать такси, но вряд ли успеешь до отлета, – в его голосе слышалось безразличие. Я так поняла, он не горел желанием отвозить меня в аэропорт. Свою миссию Артем выполнил, а мой отказ останется на моей совести. Но я все равно не спешила соглашаться.

– Ты не злишься на меня? – кивнула в сторону байка. Подозрительно, что об этом еще не было сказано ни слова. Губы Артема дернулись, но вместо улыбки на них появилась ухмылка.

– Думаю, за месяц ты сможешь отработать покраску, – по выражению лица ничего было не понять, но слово неприятно царапнуло.

– Отработать? – спросила и внимательно стала следить за выражением его глаз, пыталась уловить изменения в мимике. Напрасно. Покер-фейс вместо живого говорящего лица.

– Не знаю, о чем ты подумала, я о физическом труде, – произнес с пренебрежением. Вновь во мне всколыхнулась злость. – Не согласна? Я могу написать заявление в полицию. Камеры во дворе и на светофоре, у которого ты бросила мотоцикл, подтвердят, что я говорю правду. Представляешь, во сколько тебе встанет покраска? – он издевался. По лицу не скажешь, по голосу тоже, но я чувствовала.

– И что ты хочешь, чтобы я делала? – с вызовом спросила я.

– Завтра моя домработница получит месячный отпуск. В твои задачи входит уборка дома и прилегающей территории, готовка, стирка, глажка…

– Ты меня в рабство решил взять? – грубо перебила.

– Если мы посчитаем ущерб, ты мне ещё должна останешься, – холодно произнес Артем.

– А выходные? – я не собиралась соглашаться на его условия, просто хотелось кое-что проверить.

– Выходных не будет, – подтвердил он мои мысли. – И если ты думаешь, что я блефую – ошибаешься. Завтра утром у меня будут записи с камер. Тебе выбирать – подписываем мы договор, или я пишу заявление в полицию. Мой отец, как и твоя мать, расходы оплатить не смогут, но ты можешь обратиться к родному отцу, – мое сердце после этих слов перестало биться. Он знает… Копался в нашем прошлом…

Сокол

Не нравилось, что пришлось применить шантаж, но подписавшись присматривать за девчонкой, я вовсе не собирался быть ей нянькой. Наказание было мягким. Подумаешь, посидит месяц в доме, немного поработает. Не будет в следующий раз тянуть руки к моим вещам! Лучше бы лицо расцарапала, чем новенький, только с завода мотоцикл. Перекрашенный – уже не новый. Желание было продать и заказать новый, но ждать придется долго! Скрывал злость, хотя она так и не улеглась.

Если бы не слезы Светланы и мольбы простить дочь, не знаю, что сделал бы с этой оторвой! Мать заступалась за дочь, винила во всем бывшего мужа. Я слушал краем уха. Вспоминал отчет, который мне передали ребята Кима на эту семейку. И вот сейчас эти знания пригодились. Стоило упомянуть отца, в глазах девчонки загорелся страх. Она и до этого смелой не выглядела, а теперь запаниковала. Не доставлял удовольствия взгляд жертвы. Потерянный. Настороженный.