Джина Шэй - Свои чужие

Я начинаю немного понимать Диму. Понимаю, почему он работает именно в телецентре, почему пять лет нашей с ним совместной жизни стремился именно сюда, а сейчас не желалет отсюда вылезать. Как и тысячи людей, что бегают здесь между этажами.

Хаос. Такой творческий, оглушительный яркий хаос, состоящий из мазков человеческих лиц, непрерывного движения и незамолкающих слов. Он завораживает, и хочется вплестись в этот буйный, вечно опаздывающий поезд, в котором все так удивительно по-настоящему.

Мне нравится сюда приходить, нравится пить местный дрянной кофе. От этого серьезно – чувствуешь больше вкуса собственной жизни, и хочется жить еще быстрее, ярче, сильнее, так, чтобы мало никому не показалось, чтобы никто не сказал, что ты жила не на полную катушку и просто бездарно тратила свое время, вместо того чтобы добиваться своей мечты.

Вы не поверите, но к концу второй недели моей совместной работы с Варламовым – я начинаю ценить даже время, проведенное в его кабинете, за его компьютером, занятое перепалками и уточнением сцен. Ценю настолько, что несколько раз даже засиживаюсь с Димой за сценарием до вечера. Причем настолько до вечера, что умудряюсь три раза отложить ужин с Костей. И мне перед ним очень неловко, почему-то, хотя я просто работаю над сценарием, там действительно было над чем. Сроки-то поджимают.

Работа над сценарием – штука интересная, оказавшаяся для меня не очень простой с непривычки.

На самом деле, если ты умеешь писать книги – далеко не факт что из тебя выйдет хороший сценарист. Тут важно умение видеть происходящее в совершенно определенном ритме. Дробить ситуацию на ракурсы, на кадры, на детали.

Я – писатель. Автор женских романов. Я люблю истории о любви, я живу ими, на кончиках моих пальцев живут эмоции, сильные чувства, головокружительные страсти. Я пишу настолько эмоционально, насколько могу, потому что я должна заставить работать женскую фантазию. Это очень эрогенная зона женского мозга, на самом деле, мы очень любим мечтать, фантазировать, и делать это умеем прекрасно. Зачастую, нам далеко не всегда обязательно даже добавлять картинку. Ну то есть, окей, есть картинка красавчика? Дайте две. Нету? Ну окей, погодите, сейчас я его сама себе представлю. Ой, вы картинку нашли? Нет, простите, совсем не то!

И в моих книгах все – блики осеннего заката, капли дождя на стекле, сотня сотен мелких деталей, которые рисуют историю чьей-то любви до последней мелочи. Я не могу без этого, я балдею, описывая соприкосновения пальцев, нежданную встречу взглядами, вибрации между героями, случайные выдающие чувство вздохи.

Одному лишь танцу главных героев я могу посвятить целую главу, потому что, а как иначе? Там же все – кипящий воздух, боязнь всякого лишнего вдоха и этот потрясающий ритуал, когда герои говорят друг с другом не словами, а чувствами, обращенными в жесты…

Дима – сценарист. В его строчках сухость, деловитость, четкая картинка. Жесты, краткие фразочки, которые помогают актеру изобразить именно ту эмоцию, которую я описала в двух абзацах текста.

Блики солнца? Кадр!

Танец? Две минуты экранного времени, расписать по ракурсам. Кратко. Никаких лишних слов. Из абзаца надо взять фразу, жест и эмоцию. И перейти к следующей сцене.

Варламов не врет, говоря, что за те пять лет что мы с ним не вместе – сильно вырос в профессиональных навыках. Это действительно так. Когда-то я имела наглость к нему придираться, тогда я чуть меньше понимала в художественных текстах, и в принципе гораздо чаще смотрела на сценарии. И я видела недочеты, да. Недожатые сцены, недописанные кадры, потерянные эмоции. Сейчас этого не было.

Варламов действительно качественно поработал с моей книгой, превратив четыреста шестьдесят одну страницу чувственного коллапса, окунающего в историю о невозможной любви, о долге, о путешествиях – в двести одиннадцать страниц сценария, где выбраны самые эффектные сцены, а те, которые не прошли отбор – сокращены и сброшены в “дополнительные материалы”. Их тоже увидит режиссер, решит, что с ними делать, и может что-то и добавят для соблюдения хронометража.

И все же, я читаю Димин сценарий, и про себя им восхищаюсь. Нет, Дима, конечно, не во всем прочувствовал акценты моей книги, но все равно… Дело он свое действительно знает.

Нет, я женщина. Мне всегда есть что сказать, что добавить. Правда это желание приходится контролировать, и воображаемой линейкой стукать себя по кончикам пальцев, чтобы не перебарщивать со своими дополнениями. В принципе – я уже подстроилась под Варламова, поняла, что от меня нужно, он уже даже почти не корректирует, не “подсушивает” мои дополнения, убирая из них лишку информации.