Виталий Радченко: Авессалом-2. Портал. Все, к чему прикасается тьма, хранит ее отпечаток

Кирилл едва не застонал, схватившись ладонью за лоб, который снова начал чесаться. В дверь осторожно, бочком протискивалась Тома Кулеш.

– Ой, здравствуйте, – закудахтала Пихта, семеня мелкими шажками по палате. – А вы – Илона Викторовна, да? Спасибо вам огромное за Кирюшу! Людмила Антоновна сразу после вашего звонка меня вызвала. Лети, говорит, Тамара, проведай Кирюшечку. Как он там? С ним же все хорошо, да, Илона Викторовна? Ведь правда, с ним все будет хорошо?

– Погодите, вы что, звонили Мелеховой? – Кирилл изумленно уставился на медсестру. Та пожала плечами. – А почему именно ей?

– Не Илоночка Викторовна звонила, а Люда сама. И не ей, а тебе. А ответила Илоночка, – медсестра сердито зыркнула на Тому, но та не обратив на это внимания, продолжала, – и рассказала, что ты без сознания, тут, в неврологии. А я как раз в Минске была у подружки в гостях, вот Люда и велела… Да я и сама бы пришла! Лишь бы с тобой все хорошо было. С ним же все хорошо будет, да?

– Безусловно, – Илона, поджав губы, бросила на Кирилла далеко не дружелюбный взгляд и быстро вышла из палаты. За ней, гремя колесами капельницы, удалился и Кастет.

Следующие полчаса Кирилл обреченно слушал причитания Пихты о том, какой он все-таки неосторожный. Что «какая же это неумная и неответственная выходка, вот так вот сорваться и, никого не предупредив, взять и поехать», и что она, Тома, с Людмилой Антоновной «места-себе-не-находили-все-эти-дни-переживали», и что «о матери он должен бы в первую очередь подумать, ведь каково ей одной». В конце концов, он задремал под мерный звук Томиного голоса, а когда проснулся, обнаружил, что за окном уже стемнело, а в палате он один. Рядом с ним на кровати были аккуратно разложены больничное белье и пижама, а на тумбочке, рядом с кучей «гостинцев» – печеньем, коробкой шоколадных конфет и пакетом с яблоками, принесенных Пихтой, лежал его телефон. Кирилл схватил его и, нажав на кнопку пуска, скривился – аккумулятор полностью сел. Кое-как натянув на себя вещи, уселся на кровати. Мочевой пузырь требовал немедленного облегчения. Кирилл осторожно встал и, стараясь не шуметь, заковылял к туалету. Дернул ручку двери и снова скривился – туалет был заперт. Мысленно проклиная чертову медсестру, вернулся на место и заглянул под кровать – больничные «удобства» действительно были там.

– Да не пошли бы вы все…

Быстро, насколько позволяли затекшие ноги, он подошел к умывальнику, открыл кран и приспустил край штанов. Тугая струя ударила в центр чаши и смешалась с бьющей из крана водой. Кирилл блаженно вздохнул, облегченно потягиваясь, и тут же дернулся, забрызгав мочой стену – в окно палаты что-то громко ударило. Трясущимися руками он быстро закрутил кран и, кое-как оправив брюки, заковылял к окну. Что-то снова со щелчком ударилось в стекло и отскочило, зашуршав по траве за окном. Кто-то швыряет в окно камни, догадался Кирилл. Он огляделся – кнопка вызова медсестры находилась прямо у кровати. От мысли о новой встрече с Илоной его передернуло, да и звать ее сейчас, пока не высохли следы его преступления на стене возле умывальника, было абсолютно неприемлемо. Парень вздохнул и осторожно приблизился к окну.

– Кто там? – громко прошептал он в открытую форточку.

– Эй, старичок! Это я! – ответил громкий шепот.

Кирилл узнал голос Кастета и облегченно выдохнул.

– Чего тебе?

Кирилл осторожно выглянул в форточку. Его тощий сосед по палате топтался внизу под окном, то и дело воровато оглядываясь по сторонам.

– Слышь, Кирюха, помоги залезть, а? Начало одиннадцатого – Илонка мне весь мозг выест нахрен.

Воображение тут же услужливо предложило картинку пухлой медсестрички, ложкой выковыривающей куски мозга из трепанированной головы Кастета. Почему-то картинка не показалась Кириллу слишком нереальной. Он, вздохнув, открыл нижнюю часть форточки.

– Пролезешь?

– Не боись! – обрадовался Кастет, – не в такие щели пролазили!

Подпрыгнув, он уцепился пальцами за раму. Зашаркал ногами по стене, пытаясь подтянуться.

– Кирюха, братан, подмогни!

Выглянув наружу, Кирилл увидел, что тощий тщетно пытается подтянуться – широкий карниз мешал ему ухватиться поудобнее.

– Ничего не выйдет, – громко зашептал он.

– Дай руку!

Кирилл сдержал ругательство – его руки, с трудом справлявшиеся с такими простейшими функциями, как завязывание шнурков и застегивание пуговиц, меньше всего подходили для затаскивания в окошко даже самых тощих доходяг.