Янина Логвин: Осколки тебя

Ни единой царапины, вот что меня тогда поразило.

Позже я узнаю, что в этом будет весь Марк Холт. Все только самое лучшее, и неважно в какую цену это ему обойдется.

Папа мою выходку заметил и стало стыдно. Вдруг подумалось: а что, если я ему не понравлюсь?.. Конечно, я его совсем не помнила, но считала себя достаточно взрослой девочкой для таких поступков. А мама… мама улыбнулась. Но так незаметно, что не знай я ее всю жизнь, и не поняла бы.

По дороге в Северную Каролину мы часто останавливались, и по просьбе Марка я выходила из фургона – размять ноги и попинать камешки у обочины. И что еще удивительнее – ночевать в гостиницах мне теперь пришлось в отдельной комнате, а не с мамой, как я до сих пор привыкла. Но я не роптала. Мама теперь была не одна, и пусть отец держался со мной отстранённо, хотелось верить, что он не злой. Иначе не покупал бы мне мороженое и шоколадные пончики, ведь так?

И, может быть, он еще станет добрым и приветливым, как папа моей подруги Камиллы, которая осталась в Техасе. Надо просто слушаться, не усложнять родителям жизнь, и все будет хорошо!

Скорее всего, я бы еще долго находила оправдания тому, почему отец со мной сух и не приветлив, и почему у нас с ним никак не получается сблизиться, несмотря на то, что я прилежно учусь и не создаю ему проблем, если бы не его сын Ник – мой старший брат. А точнее, мой сводный старший брат Николас.

От него-то я вскоре после нашего переезда и узнала правду. Что никакая я не дочь Марку Холту, и что удочерил он меня исключительно из-за больной любви к моей матери. Которая когда-то вскружила его отцу голову, а потом сбежала в Калифорнию с каким-то неудачником – не то гонщиком, а не то музыкантом.

Но все это он мне расскажет позже, когда однажды мы останемся с ним в доме вдвоем, и он вволю посмеётся над неуклюжим Трескунком – своей сводной сестрой, которую невзлюбит. Не при отце, и не при моей матери – о, нет! Никто в Сэндфилд-Роке не посмеет криво взглянуть на Адели Холт. Даже любимый сын Марка Холта и его наследник Николас.

Но я начала свой рассказ совсем не с него, а с Алекса – моего соседа.

Прошло уже несколько дней, как мы переехали из дешевого мотеля в Хьюстоне на улицу Трех клёнов – престижный район города с ухоженными домами и зелеными лужайками. У мамы появились красивые платья, а у меня – своя комната с большим окном, кровать с розовым балдахином и настоящий книжный шкаф, в который я поставила любимые книги и учебники.

Меня приняли в среднюю школу Эллисона и сам директор, мистер Гибсон, пообещал поспособствовать тому, чтобы я поступила в музыкальный класс. Все шло почти чудесно, если не считать Ника, который с первого дня изрядно портил мне жизнь. Когда его поведения не замечали родители, корчил неприятные рожицы и презрительно фыркал, натыкаясь на меня в доме.

Был солнечный апрельский день, мы с мамой час назад вернулись из школы, в которую отнесли документы, и я отпросилась у нее в книжный магазин – он располагался в самом низу улицы, на территории небольшой плазы*, между аптекой и банком, и заблудиться казалось невозможно. Мне хотелось купить открытку для своей подруги Камиллы с пометкой штата, написать ей трогательное послание, как в фильмах писали взрослые, и отправить по настоящей почте, в конверте с марками и отпечатком моих губ – так делали девочки в Техасе, которые считали себя достаточно взрослыми для того, чтобы воспользоваться маминой помадой.

Я помахала маме рукой, выскочила из дверей на улицу и побежала по мощеной аллейке к дороге. Уже спрыгнула на нее, спускающуюся к магазину, когда внезапно остановилась, увидев огромный белый дуб, росший на краю лужайки у красивого дома напротив и притянувший мое внимание.

Я заметила его еще из окна своей спальни, а сейчас увидела вблизи и не смогла пройти мимо.

На нем уже начали распускаться листья, но крепкие толстые плети ветвей, раскинувшиеся, словно руки, были еще голыми, и сквозь них проглядывало высокое голубое небо.

С ветки на ветку вдруг перепорхнула птичка с багряно-алым оперением – красный кардинал. Мне еще не приходилось их видеть. Зачирикала весело «черёк-ток-ток», помахивая яркими крылышками. Говорили, что кардинал прилетает к дому, как вестник счастья, и если поймать его сброшенное пёрышко и сунуть под подушку, то можно смело загадывать желание.

Желаний у меня было много, хоть отбавляй, а перышка – ни одного! Я вскинула голову и отпрыгнула назад, чтобы хорошенько рассмотреть птичку, когда услышала сзади чей-то громкий, предостерегающий вскрик.