Янина Логвин - Ботаники не сдаются

Я шагала по коридору учебного корпуса своего факультета, пробираясь сквозь лес студентов, и просто рычала от злости. Очень свирепо и зло! Про себя, конечно, рычала, потому что ботаники, как я, не могут рычать вслух. У нормальных людей это вызывает смех. Почему, спросите вы? Да потому что «ботаник обыкновенный» не живет эмоциями, он живет пространственно-временными кодами, алгоритмами, графиками и функциями. Является существом усредненного рода, а следовательно и подобных эмоций выражать не может.

А-а! Р-р-р-р-р-р! Дайте мне тонну бумаги, я исполосую ее на клочки! Еще как может!

Но, кажется, я отвлеклась и чтобы объяснить вам, почему я так рассердилась, нужно рассказать подробнее.

Так вот, все началось с моего научного доклада ученому совету университета (который я представила в числе лучших студентов физико-математического факультета), и на который преподаватели согнали весь курс. И не моя вина в том, что в большинстве своем этот курс зевал, болтал и даже не думал париться проблемой расширения Вселенной. Как только я поняла, что никто из сокурсников мою теорию о пространственно-временных коридорах слушать не собирается, а на рассуждения о квантовой природе вещества и сверхзадачах человечества чихать хотел, я собралась, перестала заикаться и изложила ученым мужам мысль крупномасштабно и по существу. Немного увлеклась (рассуждая о возможном перемещении человека на расстояние в миллион парсеков), часа на полтора, но это же неважно! Когда разговор заходит о квантовой физике, время перестает исчисляться минутами! Уж вы-то меня понимаете!

Нет, доклад получился отменным. Я стояла с пунцовыми от счастья щеками и вспотевшим лбом, стирала с ладоней следы мела, преподаватели рукоплескали, и даже сам профессор Белоконев встал со стула и сказал веское: «Ай, молодца, Уфимцева! Эйнштейн ты наш! Вот она, будущая гордость страны!». А декан Крокотуха важно ткнул пальцем в студентов «Учитесь, бандерлоги!» и стряхнул с моих плеч меловую пыль.

В общем, я довольно выдохнула, покраснела, и отдала себя ученому совету на расспросы, пока студенты покидали лекционный зал. А когда разошлись, и себе выскользнула. Пошла, окрыленная одобрением старейшин факультета, учебными коридорами в туалет. Закрывшись в кабинке, сняла с плеч рюкзак, расстегнула джинсы… и не прошло минуты, как услышала за дверцей девичий смех и свою фамилию.

Что? — улыбка все еще не сходила с лица. Неужели наконец-то обо мне заговорили?! В груди важно зашевелилась гордость. Неужели мой доклад всем понравился?! Недаром мама с папой в меня так верили!

— …Уфимцева то, Уфимцева это. Надоело! Тычут этой тощей пигалицей, как достопримечательностью, словно время красных знамен еще не прошло. Скоро деньги за просмотр станут брать! А на что там смотреть-то? Ни фигуры, ни лица, одни очки и те — черепашье счастье! О походке вообще промолчу, это же крот-муравьед какой-то! Могла бы, подземными ходами прошмыгнула, чтобы ее не заметили. Да она вообще о таком понятии, как «мода», слышала что-нибудь? Кто сейчас носит рубашки в клетку и джинсовые комбинезоны, как Дуня-гастарбайтер? И это при папочке-бизнесмене! Ему что, для дочери нормальной одежды жалко?

— А может, он потому и бизнесмен, что на дочурке-уникуме экономит! Подумаешь, за два года четыре курса универа окончила! Если ты в восемнадцать лет не знаешь, что такое депиляция и, ха-ха, петтинг, считай, что прожил жизнь зря!

За дверцей кабинки в два голоса ахнули.

— Лорка, ты что думаешь она до сих пор того… нецелованная?

— Серьезно? Да ну! — подхватил второй женский голос. — Такого не бывает!

— Девочки, это с нормальными людьми не бывает, а с ботаншами-заучками — запросто! — из крана полилась вода, стукнула форточка, и потянуло сигаретным дымом. — Вы слышали, как она трещала сегодня? Я думала это никогда не закончится! Честное слово, даже голова разболелась! Квантовая физика — удавиться! Да кому она вообще интересна?

— Точно не мне!

Гордость в груди сжалась в комок, и душу больно оцарапали кошачьи лапы.

— Ну кто позарится на такой очкастый феномен с косой? Нашли Эйнштейна в юбке! Так и хотелось сказать Крокотухе: «Глаза разуй!». Мышь серая, обыкновенная, которой в личной жизни ничего не светит, вот что я вам скажу!