Наталья Минина - Ашната

– Зачем ты сохраняешь этот брак, не понимаю, – больше всего она боялась лишиться своего положения.

– Я в ванную и спать. Сегодня я лягу в комнате для гостей. Доброй ночи. И, пожалуйста, больше не пей сегодня.

– Подожди, я не договорила. Я действительно не понимаю, зачем ты держишься за этот брак. Если ты разведешься, ты станешь непопулярным политиком, да? Тебе закроются двери, как вы это называете в «большую политику»? Карьерист и эгоист! Видеть тебя больше не могу! – она кричала громко, но он закрыл дверь и пустил в ванной воду.

Все это он слышал много раз, не было смысла отвечать на то, что десяток раз было сказано и обговорено. То, что раньше больно ранило, сейчас доставляло лишь малый дискомфорт. Этот как рана, которая не зарубцевалась полностью, на которую наложили несколько швов и сверху заклеили толстым слоем пластыря. Тема личной жизни была для него предельно понятной и потому закрытой.

Чем ближе подходила Ашната к общежитию, тем тяжелее чувствовался в горле ком. Достав из сумки бутылку с водой, она немного попила и пошла более решительным шагом. Заходя в ворота, она увидела свет в своей комнате. «Значит Анна уже дома», – подумала она и села на скамеечку во дворе. Сад Дома Студента был зеленым: множество высаженных цветов, сочная подстриженная трава, высокие тополя, молодые дубы и несколько лиственниц. Жаркой весной и в начале лета студенты любили готовиться к сессии, сидя, а то и лежа в саду каждый старался впитать как можно больше знаний. Уютно расположившись с конспектами в руках: кто-то облепливал скамейки, а кто-то располагался прямо на траве. Расстелив на землю полотенца и покрывала, студенты готовились к предстоящей сессии. Преподаватели шутили, говоря, что перед экзаменами студенты похожи на трудолюбивых муравьёв, выходящих на солнце погрызть гранит наук. И никто не задавался вопросом, что ни одно животное, известное науке, не может разгрызть гранит, не говоря о крохотных муравьишках. Но, если эта шутка всех забавляла, значит, от неё был какой-то толк. Зимой же каждый сидел в своей норке, завернувшись в теплые свитера и шерстяные штаны. Гоняя горячие чаи, каждый тихонько шебуршал страницами под сладкие зевки друг друга.

Ашната не хотела заходить без стука. Почему-то ей казалось, что сейчас лучше постучать, прежде чем войти. На стук Анна открыла дверь и вопросительно посмотрела на подругу.

– Зачем ты стучишь? – удивление не уходило с её лица.

Вытащив из сумки бутылку воды и пакет с соком, Ашната села на кровать и замолчала.

– Не мешает телевизор? – Анна с перевязанным полотенцем на голове ходила по комнате, раскладывая новые вещи.

– С легким паром, – монотонно сказала Ашната, смотря в пол. В руках она теребила брелок с ключами.

– Аш, смотри, какие платья я купила. Удача так удача! После работы заскочила на распродажу, – Анна восторженно рассказывала о том, как ей повезло купить брендовые вещи по смешным ценам.

Ашната её по-прежнему не слушала.

– Да что с тобой? Что-то случилось, сидишь как замороженная, – Анна подошла к подруге и села перед ней на корточки.

– Я принесла тебе книги, что ты просила.

Ашната потянулась за пакетом, но Анна опередила её и достала пакет с пола. Закинув его себе на кровать, она вернулась и снова села рядом с подругой.

– Не сомневалась в том, что ты все сделаешь в перфекте. Спасибо. Но все-таки, в чем дело? Ты какая-то не такая. Колись, в чем дело.

– Оставь. Все нормально. Мне нужно отдохнуть, сегодня я много шла пешком и совсем мало ела.

– Ничего не чувствуешь? – улыбаясь спросила Анна и расплылась в улыбке. – А ведь я запекла твою любимую курицу. Гулять так гулять! Сегодня я получила зарплату.

– Да-да. Еще в коридоре я уловила аромат приправы карри. Твоя любимая. Ты её кладешь даже в рис, – улыбнувшись, ответила девушка.

– Как без нее. Без карри и жизнь не та. Это же пряная смесь жёлтого цвета. А жёлтый – мой любимый цвет, – рассмеялась Анна и достала с полки тарелки.

Ашната смотрела на Анну, на её длинные вьющиеся чёрные волосы, с которых она небрежно сбросила влажное полотенце на пол. Худые ноги, тонкая кость, девушка ниже среднего роста, удлиненной формы лицо с крупными чертами и заразительный смех. Это и была её подруга. Разве важно то, что написано в её личном деле? Ведь именно она , а не кто-то другой сейчас нарезает салат и выкладывает на красивое блюдо запеченную птицу. Разве имеют значение бумажки, на которых записаны гадкие слова и ложные обвинения? Что, написанная чужой рукой галиматья, значит в сравнении с теплом, которое излучает человек?