Литтмегалина - Синие цветы I - Анна

– А на меня произвела.

– Вот как? – формально-вежливым тоном произнес Науэль.

– Это было отвратительно. По-настоящему мерзко.

– Говорят, людям нужны как позитивные, так и негативные переживания, – Науэль перепрыгнул через лужицу дождевой воды и сделал большой глоток из бутылки.

Я не знала, как начать, и вонзилась взглядом в его спину. Мне хотелось отчитать его как испорченного ребенка. Мне хотелось накричать на него как на взрослую, вполне сформировавшуюся скотину. Но я сказала только:

– Я разочаровалась в тебе.

– Это закономерно, – согласился Науэль. Он не шел на конфликт. Он намеревался оставить меня с моим кипящим негодованием, ускользал от меня, как скользкая рыбина.

– То, как ты разговаривал с ней…

– Это то, чего она заслуживает, – неосторожно завершил Науэль, и я наконец-то взорвалась.

– А чего ты заслуживаешь? Сможешь ли ты хамить меньше обычного, даже если очень постараешься? Неужели тебе настолько плевать, что ты задеваешь чьи-то чувства? Это было необходимо – уходить таким образом? И ты действительно избил бы ее из-за ерундового пореза?

Науэль остановился. Наконец сровнявшись с ним, я увидела в его глазах холодную озлобленность.

– Может быть, нет. Может быть, да. Ни одна из этих тварей не смеет портить мне лицо.

Мы дошли до машины, и Науэль прислонился к ее красному боку, не обращая внимания на усеивающие металлическую поверхность дождевые капли. Я обнаружила, что совсем смяла свою сигарету, и выбросила ее.

– Давай закончим с этим побыстрее, – предложил Науэль, прижимая к животу бутылку. Температура как будто бы опустилась на несколько градусов, такой холод от него исходил. – Что тебе нужно прояснить? Нет, я не чувствую себя виноватым. Последнее, что волнует меня в этом мире – это чувства стареющей сучки, к которой ты по наивности своей пожелала проявить сочувствие. Не траться и не смеши меня. Она не нуждается в твоих переживаниях. Она устроилась как нельзя лучше, удалившись от нотаций мужа и забросив подальше детей. У нее все прекрасно в ее обители, где фантазия ее воспаряет к небесам, рождая новые искрящиеся сюжеты, пока она напивается каждый день, собрав в доме сброд со всей Роаны, а ее книги пишет кто-то другой. Иногда ей требуется встряска и немного страданий, и она согласна заплатить вдвое, если вместе с еблей ей предоставят сердечную рану. Сейчас, наистерившись вдоволь, она довольна и счастлива, как насосавшийся вампир, но все равно считает меня мразью, – Науэль отпил вина. – Хотя чего это я. Стоп. Похоже, я оправдываюсь или вроде того, – он рассмеялся. – Вот уж не собираюсь.

– А что ее муж?

– Что ее муж? – повторил Науэль, округлив глаза. – Он предложил ей сделку – любые оргии в обмен на отъезд из Льеда, где она благополучно позорила своими выходками и себя, и его.

– Почему же они не разведутся? – спросила я, шокированная.

– Потому что она же типа пишет романчики, воспевающие любовь и семейные ценности. И хорошо на них зарабатывает, между прочим. За щедрую плату ее муж согласился еще некоторое время потерпеть свой унизительный статус, – Науэль усмехнулся. – Вот так. Ты ничего не понимаешь в этом мире, – он поставил пустую бутылку на землю и открыл дверь машины. Потянулся внутрь. – Иногда слезы – вода. И даже если… О чем она думала вообще? – выпрямившись, он посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом, гладя кончиками пальцев крышечку маленькой склянки с таблетками. – Даже будь ее чувства ко мне реальными, неужели она считает, что моя привязанность ей по карману?

– Какой же ты кретин, – произнесла я почти беззвучно. Науэль снял со склянки крышку. Мое раздражение взметнулось маленьким взрывом, и я со всей силы ударила его по руке. Склянка отлетела в сторону, рассыпая таблетки. – Хватит! – закричала я. – Мне тошно тебя слушать!

Морщась от боли, Науэль потряс рукой.

– И мне противно видеть, как ты глотаешь эту дрянь, – сказала я уже тише.

Оцепенев, Науэль рассматривал меня со столь откровенным удивлением, что в другое время я была бы польщена.

– Чокнутая.

У меня скривились губы. Науэль вырвал из моих холодных пальцев пачку сигарет и зашвырнул ее в кусты.

– В расчете, – сказал он ровно.

Я смотрела на него то ли очень жалобно, то ли очень злобно.

– Думаешь, я полезу за ней в грязь? – истерично спросила я. – Ну уж нет, я не опущусь до этого даже ради сигарет. У меня есть гордость.

– А у меня нет, – пожал плечами Науэль и начал собирать таблетки с раскисшей земли. Похоже, он утратил последнюю брезгливость.