Ксения Камикато - Правила выживания в коробках

Потому все свободное время я старался закармливать мозг и душу литературой. Несколько раз покушался на «Алхимика», но менял его раз за разом на что-то менее объемное и более вкусное. Не знаю, время так повлияло или я, наконец, достиг какой-то зрелости, что смог хоть чуточку понять этого автора, но я просто влюбился в Николая Васильевича. И несмотря на то, что я его слушал, а не читал, я с непоколебимой уверенностью могу заявить, что он – потрясающий автор.

Начало холодать. Я надел пальто – в нем у меня был более деловой вид и высокие кожаные ботинки, за которыми тщательно ухаживал уже пятый год. Но даже этот вид не помог мне найти работу. Просто люди у нас такие: встречают по одежке, а провожают пинком. «Футлярщики», – так я прозвал всех тех товарищей, что принимали на работу согласно регламенту, мол, до двадцати пяти лет и чтобы не менее двух – трех лет отбатрачил по профессии. И некоторые несостыковочки в цифрах их совсем не волновали. Короче говоря, по специальности я устроиться не смог.

Чертовы футлярщики, все из-за них катится, не пойми куда, а они и рады, ведь все по регламенту. И не страшно, что все мы идем в Ад, зато ровным строем!

Я был расстроен таким положением дел, но, ни капельки не удивлен. А еще я был благодарен Антону Павловичу за то, что смог заменить грубое ругательство приличным словом.

Так я начал капать в других направлениях. Я отправлял резюме в каждую организацию, которая платила достаточно для того, чтобы я мог покрыть аренду квартиры и дорогу до работы. Короче, я был готов работать в ноль, лишь бы было, где жить.

Сначала мне предложили быть помощником в отделе кадров, но когда я пришел на собеседование и подтвердил, что у меня юридическое образование, они замялись и выпроводили меня, пообещав перезвонить.

Гнилая оказалась конторка. Я даже как-то расстроился и решил вернуться на аптечный склад, в котором работал, пока был студентом, но вспомнил, что рабочий день заканчивается не в восемь вечера, а в час или два ночи, и работать нужно шесть дней в неделю. Копейки, которые они за это платили, того не стоили.

Потом я съездил на собеседование, и мне предложили быть помощником инспектора пожарной безопасности с обучением, я согласился. На следующий день я должен был прийти и поработать с ним, с этим инспектором, день, чтобы понять, мое это или нет. Но как оказалось на деле, работа заключалась в том, чтобы ходить по квартирам и предлагать установить сигнализацию. Я, разумеется, от такой дичи отказался.

Такими темпами во вторую неделю сентября я устроился на автомойку. И в эту же вторую неделю сентября вылетел с нее за то, что керхером сбил кусок битума с бампера, а вместе с ним слетел и кусок краски. Извиняться я отказался, и со мной попрощались.

В тот вечер я был разбит. И по возвращении домой напился и отрубился мертвым сном.

Меня разбудила трещащая прямо около уха бензопила. Я нащупал под диваном телефон – на часах натикало около семи. Это был выходной день. Соседке не нужно было на работу, и я мог выспаться, так мне казалось. Я высунулся в окно – спину прострелила жуткая боль. Сосед, хозяин Джея и Дины, собирал себе баньку. Он погудел еще полчаса и куда-то уехал, а в девять на улицу выбежал его сын и собаки. Я был в ярости и из-за того, что меня разбудили, и из-за того, что спина мстила мне при каждом движении. Чертов диван!

На следующий день история повторилась. На третий день он начал работать в половину шестого. Я высунулся в окно и ворвался со своим ором в промежуток между ударами молотка. Он уже занимался крышей. Я был послан со своими претензиями очень далеко и очень грубо.

Терпение иссякло. Я оделся, даже не помню, во что, и направился к нему. Ворота были распахнуты настежь. Я вошел в ограду. Изнутри это место казалось более уютным, чем я мог наблюдать сверху. Справа около сарая, который был не виден мне из квартиры, ибо прятался за домом, лежали несколько бревен. Я понял это еще до того, как обратил на них внимание – в воздухе витал запах смолы, а еще печеных булочек с повидлом, вроде бы яблочным.

Меня встретили рычащие псы, которые ранее казались милыми и безобидными. Я стоял, не двигаясь, и пытался подавить страх. Отец учил меня этому с детства. Он говорил, что если собака почует страх, то обязательно кинется.

Из-за дома появился этот мужик. Он был выше, чем я представлял и крупнее.

– Фу! – приказал он, и лай прекратился. – На место! – Послышалось следом, и собаки покинули чат.

Мы остались вдвоем. Парнишка его высунулся в окно. Батя мельком зыркнул на сына, и тот исчез.