Ксения Камикато - Правила выживания в коробках

– Я не понял…, – послышался голос директора. Я на прощание махнул рукой и скрылся за зеленым забором.

Я сидел на остановке, пытаясь обмозговать свои дальнейшие действия. В таком состоянии пропустил свой автобус дважды, а может, и того больше. Распогодилось. За остановкой мягко шелестела листва и откуда-то доносился приятный сладковатый армат.

Подъехал очередной человековоз, из него начала выходить молодая мамочка с несколькими пакетами и коляской. Что-то пошло не так, и она застряла в проеме. Никто из автобуса не рвался ей на выручку, но все торопили. Я укусил себя из-за того, что так затормозил, и предложил свою помощь.

Она жила совсем рядом, и я решил дотащить ее пакеты до самого порога. По пути мы разговорились. Успели обсудить сюрпризы погоды, а также мужика, который сделал ей ребенка и исчез, будто его и не было. Ребенок, на удивление, крепко спал.

Мы вошли в квартиру. Она вся была пропитана детским запахом: кремами, присыпками – всем этим. Мамочка понесла ребенка в другую комнату и потащила меня за собой. Малыш чуть- чуть похныкал, когда его переложили в кроватку, и продолжил дремать. Девушка умчалась разбирать пакеты, а меня попросила за ним приглядеть.

«Слишком уж она доверяет незнакомцам», – подумал я. Ребенок перевернулся и скинул с себя одеяло. Я снова укрыл его, и мне даже показалось, что он улыбнулся. Я зачем-то вспомнил, как мы с невестой, точнее, с бывшей невестой выбирали имя для нашего будущего ребенка. Вспомнил и тяжело вздохнул.

Я тогда, когда мы еще были вместе, неожиданно для себя предложил ей имя моего погибшего брата и был до слез растроган, когда она без колебаний согласилась. И после я сдуру пообещал на его могиле, что назову сына в его честь. И не счесть сколько раз я мысленно просил у него прощения за то, что все так обернулось.

Краем уха я услышал, как вскипает чайник. Одинокая мамочка поблагодарила меня и предложила остаться на чай. Ребенок спал, и у нее было немного времени. У нее было время, а у меня – дерьмовый день, презервативы и разбитое сердце.

Прошла неделя. У меня появился ритуал: я начал изучать вакансии каждый день в девять часов вечера. Чтобы хоть как-то протянуть до расчета с бывшей работы, пришлось брать заказы на написание курсовых по своей специальности. Стоили они очень дешево – конкуренция, потому я съехал с квартиры, ибо платить за нее я больше не мог. Благо, меня прикрыл армейский друг, который сдал мне свою хатку за сущие копейки, а сам уехал на заработки в другой город.

Это была студия в семнадцать метров в доме гостиничного типа с туалетом и душевым корытом в отгороженном закутке – все, как у людей. В квартире имелся диван, он был похож на проселочную дорогу, короче, спать я на нем не мог, потому ютился на полу и считал, что так и должно быть, что именно этого я и заслуживаю. Когда меня рассчитали, я в благодарность купил в хату нормальный кухонный гарнитур, чтоб она посолиднее смотрелась.

Сам дом стоял посреди частного сектора и был разбит на четыре собственника: мой друг, еще какие-то двое, и застройщик, который сдавал оставшиеся квартиры в аренду. Эта красная трехэтажка возвышалась над маленькими домиками так неуклюже, будто фигурка конструктора посреди пластилинового города. Она отделяла богатые коттеджи от бедных, частично ушедших в землю, домиков.

Моя квартира располагалась на втором этаже с парадной стороны через стенку с лестницей, окна смотрели в соседский огород. Прямо под ними, когда как, организовывалась хаотичная курилка. В этом соседском огороде жили две собаки Дина и Джей.

Мне известны их клички, потому что часов с девяти-десяти утра на улицу выбегал малой и до того времени, пока его не позовут обедать, он орал: «Джей, Джеюшка», и так практически каждый день. Я был искренне благодарен дождю, который держал этого проказника подальше от моего сна, ибо засыпал я только с рассветом. Пока было относительно тихо, я работал. А утром у соседки через стенку начинался хит-парад песен двадцатилетней давности, и он заканчивался только тогда, когда она уходила на работу. Люди начинали носиться по лестнице, будто на ногах у них копыта, а не ботинки, одним словом – черти. А сразу после знакомый писклявый голосок принимался вопить: «Джей, Джеюшка».

Все это медленно, но верно, сводило меня с ума. Мне казалось, что я делал все, что мог, чтобы заработать на жизнь, но этого было недостаточно. Я успел выпить две бутылки дешевого коньяка и написать четыре курсовые работы, за то время, что жил там. Две из них оплатили, остальные заказчики загасились. И тут я впервые столкнулся с тем, что мне стало стыдно просить свое. Будто даже если я выполнил работу честно и успешно, награды я не достоин. Будто я вообще не достоит чего-то хорошего. Эта дурацкая мысль засела в моей голове и стала навещать ежедневно, как незваный гость.