Татьяна Грачева - Колючка и стихоплёт

До вечера друзья нежились в тени берёзы. Разложили покрывало прямо на траве, позади беседки, воспользовались ею как укрытием от солнца. Перекусили варёной кукурузой и наслаждались последними днями безделья. Кирилл записывал в блокнот строчки, навеянные утренней вылазкой к речке, а Малика заснула, уложив голову на его колени. Одурманивающе пахло спелыми яблоками и чабрецом, и вскоре Кирилл тоже поддался дрёме.

Сумерки на юге скоротечные и плотные, день угас быстро, без плавных переходов, за какие-то минуты сменившись ночью. Рядом с задремавшими друзьями прошуршали шаги, вслед за ними раздалось цоканье каблуков.

Малика открыла глаза и приподняла голову.

– Эдька, проснись. В беседке, кажется, Профессор, и не один. Кто-то всё-таки уговорил его поработать.

Кирилл не умел выпадать из грёз так же быстро, как Малика. Сначала плавал в каком-то промежуточном состоянии. Органы чувств работали хаотично, по очереди. Только спустя минуту он мог мыслить и двигаться полноценно.

В беседке зажегся свет, маломощная лампочка накаливания без абажура горела над макушками посетителей, оставляя под скамейками непроглядную первозданную тьму. Первым в круг света вошёл невысокий мужчина в чёрной рубашке с воротником стойкой. На его груди мрачно поблёскивали металлические цепи, надетые в несколько рядов. Некоторые из них заканчивались амулетами, в основном собственного изготовления. Выглядел он не слишком представительно, даже комично из-за обилия кустарных украшений на шее и руках. Но стоило заглянуть в его матовые, лишённые блеска чёрные глаза, и пропадало желание насмехаться над нелепым, словно из низкопробного театра, костюмом доморощенного ведьмака.

Малика подползла на коленях к низкому проёму и нашла взглядом отца. Он сидел к ней боком, напротив него стояла слегка полноватая ухоженная женщина с толстой косой на плече. Гостья остановилась у входа в беседку, неосознанно выбрав такое местоположение: если возникнет необходимость, то помчится без оглядки. Женщина чувствовала себя неловко и явно боялась того, к кому пришла за помощью, её пальцы сжали край деревянного стола, потемневшего от времени и пролитых напитков.

Рядом со щекой Малики шевельнулся воздух, прямо над ухом раздался напряжённый шёпот.

– Если Профессор увидит, что мы подглядываем, хана обоим. – Кирилл придвинулся к Малике и слегка надавил ладонью на её голову, заставляя пригнуться.

– Тсс. Пару секунд посмотрим.

Она заворожённо смотрела на тонкие кисти с узловатыми пальцами, ловко и даже изящно тасующие колоду карт. Это были обычные карты, не Таро, самые стандартные игральные, купленные в составе большой партии в магазине. Единственное, что делало их особенными – на каждой колоде, перед тем как использовать её для гадания, по нескольку минут в качестве непорочной девицы сидела Малика. Она с ужасом ожидала дня, когда придётся отказаться от этой почести и признаться в своём грехопадении. Скрыть это не удастся, и полетит тогда бракованная, не обсиженная девственницей колода прямо с балкона вслед за самой Маликой.

Насколько она помнила, отец всегда зарабатывал на жизнь именно таким экстравагантным способом – гаданием на картах, кофейной гуще, иногда баловался хиромантией. Доходы получались нестабильными, скачкообразными. Выдавались дни, когда они ели креветки и ананасы, но случались и периоды на картошке и воде.

Около двадцати лет назад Андрей Иванович Рейтерн носил статус преподавателя в институте. Профессором, несмотря на теперешнюю кличку, не был, остановился на звании кандидата наук. Уже тогда умело пользовался рентгеновским взглядом, вызывая оторопь и уважение в студентах. К тридцати восьми годам друзей среди коллег не заимел, но не страдал от одиночества. Ему хватало собственного общества, пока судьба не свела со студенткой Лерой.

Непутёвая второкурсница провалила сессию из-за не сданного даже с третьего раза предмета Андрея Ивановича. На одном из индивидуальных занятий она не придумала ничего лучше, чем соблазнить строгого лектора. Не обласканный женским вниманием, он легко попал в ловушку более опытной по части отношений студентки.

Сессию Лера так и не сдала, вскоре была отчислена, зато преуспела кое в чём другом – она забеременела. Профессор не отказался от ребёнка, сразу же предложил девушке сожительство, но не штамп в паспорте, на который она так рассчитывала. А вскоре сама Лера была рада, что узы брака не приковывают её к странному мужчине. За три с половиной года их совместной жизни он сильно переменился.