Амелия Борн - Хочу вернуть жену

– Детского сада? – Никита сцепил челюсти и мне даже показалось, что я слышу, как скрежетнули друг о друга его зубы. – По-моему, детский сад – это звать левого мужика, – а твой Егор именно таковым и является, на ужин для знакомства с чужим ребенком. Вы меня забыли спросить, нужно ли Сашке все это? – Он неопределенно помахал в воздухе рукой.

– Это? – приподняла я бровь. – Если «этим» называется ее общение с матерью, у которой завязались отношения и которая не собирается прятаться по кустам – то да. Забыли и вообще не собирались этого делать.

Я сделала короткий вдох-выдох.

– Никита, повторю то, что, возможно, для тебя стало новостью – мы не вместе. Мы разводимся. У нас у каждого своя жизнь. Надеюсь, в третий раз об этом говорить не придется.

Константинов смотрел на меня так пристально, что мне показалось, будто у меня на лице появилось что-то необычное, что вызвало неподдельный интерес со стороны бывшего мужа. Затем поднялся из-за стола и, подойдя ко мне, прижал своим телом к подоконнику плотнее. Расставил руки по обеим сторонам моего тела, и я почувствовала себя загнанной в ловушку. Меня окутал хорошо знакомый аромат парфюма. Его я дарила Константинову перед самым нашим расставанием.

– Я против, Есь. Против развода. Против того, чтобы мы продолжали быть друг другу чужими людьми.

– Напомнить тебе, почему таковыми стали? Хотя, я и не согласна с формулировкой, потому что ты и я – родители Сашки и это неизменно. Но… Ты забыл, почему мы уже не вместе?

Пришлось упереться ладонью в грудь Константинова и с усилием его от себя отодвинуть. Правда, отвоевать удалось всего пару сантиметров, не больше.

– Есь, давай не будем о прошлом, – поморщился Никита.

Этих нескольких слов хватило, чтобы в моей душе начала просыпаться фурия.

– Ох, как у тебя все просто! Захотел – поцеловал другую. Или других? М? Захотел – сказал, что у тебя все впереди, а наш брак – ошибка. А захотел – попросил не помнить о прошлом. Ну просто красота!

Я цедила эти слова в лицо Никиты, который застыл возле меня соляным столпом. Лишь только чувствовала, как его крепкие сильные руки напрягаются еще сильнее. В памяти мелькнули картинки того, как эти самые руки ласкали мое тело… Как дарили такое наслаждение, которого я не испытывала никогда и ни с кем, кроме Константинова. И эти мысли неожиданно отрезвили.

– Скажи, Ник… У тебя ведь были женщины за те полгода, что мы не вместе? – спросила я тихо. – Или хочешь сказать, что все это время ты жил монахом?

Конечно, я здраво смотрела на эту ситуацию и, зная Константинова, понимала, что он сейчас или солжет, или признается в том, что принесет мне лишь боль. И нет, это была не вовсе акция мазохизма с моей стороны. Скорее попытка отрезвить и Никиту, поставить его на место.

Он поджал губы и промолчал. Смотрел на меня виновато, а у меня внутри все переворачивалось от самых разнообразных ощущений, приносящих только неприятные чувства. Ведь одно дело просто предполагать, хоть и будучи уверенной почти в стопроцентных загулах бывшего мужа, и другое – видеть буквальное доказательство того, что у него были женщины.

– Есь… Это все неважно сейчас. Теперь никого. Никогда. Клянусь.

Я скривилась от банальщины, прозвучавшей из уст Константинова и, все же отпихнув его от себя, проговорила:

– Надо же, как удобно! Полгодика погулял, а сейчас возжелал вернуться, и этого времени, а также женщин из твоего прошлого как ни бывало. А меня – к ноге и ни-ни сделать то, что позволял себе ты сам.

Я заходила по кухне, словно солдат на плацу. Хватала вещи, перекладывала их с места на место, чтобы только привести мысли в порядок и унять то, что отравляло мою душу.

– Сколько у тебя их было? М? Это же неважно, так что можешь признаться жене, которую так хочешь вернуть. Сколько? Десять? Двадцать? Пятьдесят? Ну, говори, чтобы мы могли потом это обсуждать долгими зимними вечерами.

Я остановилась и тихо рассмеялась. Прежде всего, над самой собой. Потому что меня все случившееся по сей день трогало, черт бы подрал этого Константинова! И я уже начинала мысленно задаваться вопросом – кто был у него за время, прошедшее с нашего расставания? Та самая Лилька, с которой я застала его целующимся? Или жена его приятеля Марина, положившая глаз на Никиту, чего не видел разве что слепой.

– Есения, они мне неважны… Проходной эпизод, когда мы уже были с тобой не вместе, – попытался оправдаться Никита, но я его прервала:

– И будем с тобой не вместе и дальше. Ты считаешь, что у тебя все впереди, а я – что наши с тобой отношения – позади. И это самое прекрасное осознание, которое случалось со мной в жизни.