Амелия Борн - Хочу вернуть жену

– Не помешаю?

– Помешаешь! – тут же отреагировал Никита, и в голосе его появились нотки угрозы.

Я охнула, отстраняясь. Мне в день рождения только и не хватает, что драки двух мужиков, которую разнимать я буду при полном параде. В мыслях мелькнула дурацкая картинка, как мы втроем заявляемся в ресторан в изрядно потрепанном виде. У Константинова, скажем, будет оторван рукав рубашки, а у Вержицкого – выдран клок волос.

– Не помешаешь! – вступила я и, пока все не перешло границ, быстро сунула ноги в туфли и, накинув на плечи пальто, кивнула Никите на выход: – Выходи и уезжай. Мы с Егором вскоре отправимся следом.

В глазах Константинова зажегся нехороший огонек. Бывший муж смотрел на меня с прищуром, намеренно делая вид, что замершего на пороге квартиры Вержицкого просто не существует на свете. А я стояла, вскинув подбородок и не отводя глаз. Если Никита собрался поиграть в гляделки – я не собиралась стать капитулировавшей стороной.

– Сашка ждет, что тебя до реста докину я, – наконец, сказал Константинов. – У нас с ней уговор.

Я растерянно моргнула раз-другой. Дочь что-то задумывала – это я знала, а вот то, что Никита был частью плана – нет.

– Вообще-то меня довезет Егор, – запротестовала я.

– Если дело в Сашеньке, то конечно, пусть Никита тебя подбросит, – сказал Вержицкий, и Константинов смерил его взглядом.

– Дело в нашей с Есенией дочери, – отрезал он, повысив голос. – Четвертые лишние нам не нужны.

– Перестань! – одернула я Ника. – Егор – мой мужчина. И никакой он не лишний!

Я пребывала в возмущении, но Константинова, кажется, это ни капли не трогало. Он издевательски выгнул бровь, пожал плечами и вдруг выдал:

– Ну, если тебе настолько наплевать на планы Сашки… – начал говорить, на что я вскинула руку, давая понять, чтобы Константинов замолчал.

– Все, давайте уже выдвигаться в ресторан, – сказала мужчинам. – Только цветы в воду поставлю.

Я метнулась на кухню, цокая каблуками. Нет, ну вы подумайте! Четвертый лишний! Что он вообще себе позволяет?

Приспосабливать под букет пришлось банку – вазы закончились еще на прошлых хризантемах и розах. Я наливала воду, а у самой руки дрожали от эмоций. И каждое мгновение прислушивалась к происходящему в прихожей, надеясь, что Ник и Егор друг друга не попереубивают.

Вернувшись к ним, взяла сумочку и вышла из квартиры. Константинов последовал за мной.

– И да, привет, – сказала Вержицкому, улыбнувшись чуть нервно, после чего чмокнула его в щеку.

Спускались вниз мы в полном молчании. В лифте мне показалось, что я попала в душную железную коробку, из которой не было выхода. Стоящие рядом мужчины, каждый из которых норовил быть ближе, спокойствия мне не добавляли.

Когда же мы вышли на улицу, Константинов направился к машине размашистым шагом. Снял ее с сигнализации, распахнул для меня пассажирскую дверцу, приглашая сесть внутрь. Я застыла на месте, а у самой внутри поднялась волна протеста. Я не собиралась позволять Никите играть в его игры. А планы дочери, если, конечно, Константинов о них не соврал, как-нибудь немного переиграются.

– Увидимся на месте, – кивнула я Нику и, взяв под руку Егора, направилась к припаркованной неподалеку машине Вержицкого.

Несколько минут мы ехали в полном молчании. Некоторое время Никита, как приклеенный, маячил за нами. Егор бросал на его машину, мелькающую в зеркале заднего вида, встревоженные взгляды. Потом Константинов обошел нас слева и его только и видели.

– У вас так заведено? Ну, что подарки Никита дарит исключительно дорогие? – спросил Вержицкий, и в голосе его послышались нотки, которых я раньше не замечала. Хоть он очень и старался говорить спокойно и даже расслабленно.

– Нет, – помотала я головой и кривовато усмехнулась. – Даже наоборот. Обычно Константинов был не настолько щедр.

– Хм.

Вот именно. Хм. Егор обозначил своим вопросом основные моменты относительно ноута, которые мне вскоре придется крепко обдумать. С одной стороны, подруги бы сказали: Дарит дорогое? Так и надо! С паршивого козла, как говорится… С другой – я напрочь не желала, чтобы этот подарок меня к чему-нибудь обязал.

– У меня достаточно средств, чтобы обеспечить свою женщину всем, что ей требуется, – с нажимом сказал Вержицкий и, когда мы остановились на светофоре, повернул голову ко мне.

Теперь в его голубых глазах я видела два потемневших колодца, в которые превратились зрачки. Эмоции, несмотря на показную сдержанность, Егор испытывал острые.