Татьяна Сторм - Госпожа и её Владелец

И правда. Однажды в усадьбе организовали пробный квест для школьников. Так и не узнав Хозяина на хоругвях, дети решили, что образ его воплощён в гигантской инсталляции, состоящей из трёх медных извилин. Эти извилины исходили из единой опорной точки и далее устремлялись вверх. Но правая и левая линии, дойдя до середины, расходились на запад и восток, центральная же указывала на север, образуя подобие древа. Стопроцентный купрум, отсылающий к эпохе медного царства Александра Македонского, намекал на античные корни нового хозяина, в этом смысле превосходившими своей исторической ценностью корни хозяина старого. Инсталляция эта, выкупленная у музея современного искусства в Лондоне, разместилась возле центральной колонны и…

О, мой друг, какая удача, прямо здесь я снова вижу Зарину, которая за время моего повествования совсем исчезла из виду.

Но… вдруг ты всё ещё находишься под впечатлением от санузла? Что, если мыслями и душой ты всё ещё пребываешь в райском уголке, лишь делая вид, что мои рассказы о скромном Хозяине Усадьбы тебе интересны? В таком случае позволь мне провести для тебя прямую трансляцию из точки, где замечена Госпожа. С фужером игристого в руках, она ведёт чинные беседы с гостями, образовавшими у инсталляции подобие полукруга. Пусть, однако, не смущает тебя, читатель, приставка «полу» применительно к данному обществу, знай, что это самый настоящий светский круг, просто в форме полукруга. Кивая и улыбаясь каждому, кто кивает и улыбается ей, Зарина вдруг замечает поодаль Любимого, рядом с ним – элегантных мужчин в костюмах и белых рубашках, это телохранители. Вдруг взор Любимого устремляется в сторону Госпожи, и тогда она смеётся неизвестно чему, взмахнув непринужденно клатчем, но тут же улыбка сползает с её лица – мимо царской поступью шествует новая Пассия в богатом платье из пайеток и перьев. Уверяю тебя, читатель, не стоит задерживаться на описании этой дамы, скажу лишь, что платье превзошло её красоту, но не затмило колье. Несмотря на впечатляющую высоту каблуков, удерживающую взор Пассии над головами присутствующих, риск, что она посмотрит вниз и захочет поболтать с кем-то из друзей Зарины, весьма вероятен. Госпожа спешит ретироваться: до этого она чувствовала в себе силы встретиться с подобным вызовом не поведя и бровью, но краска, тотчас же залившая щёки и лоб с подбородком, разоблачает всю искусственность её самообладания. Госпожа, подхватив подол платья, решительно направляется в сторону шампанского за дополнительной порцией, и, право же, неизвестно, сколько Зарина собирается выпить порций, но – внимание! – распорядитель банкета объявляет официальную часть, и гости приглашаются в зал.

Зарина вынуждена оставить фужер и присоединиться к толпе, а я, если ты, конечно, читатель, позволишь, выпью этот аперитив за неё. Прости мне эту игру слов, пить я буду ВМЕСТО Зарины, но ЗА тебя. Пузырьки наполовину выдохлись, но это всё ещё великолепный брют. Пока гости потихонечку входят в зал и рассаживаются там, я успею произнести тост, а после вернусь к прежнему ритму своего повествования. Признаюсь, дорогой друг, репортаж не мой стиль, его нервный торопливый ход мешает видеть суть событий, не отходя, как говорится, от кассы. Хотя я подробно комментирую детали обстановки и даже малейшие движения своих героев, но ты, вместо того чтобы задуматься об истинном смысле происходящего, спешишь за моим речитативом дальше, будучи уверенным, что видишь всю картину целиком. Но посмотри, как много упустил ты из внимания, увлекаясь моей скороговоркой:

Заметил ли на самом деле Зарину Любимый? Конечно, да! Но сделал вид, что любуется Пассией.

Заметила ли Пассия Зарину? Разумеется! И заметила сразу, как только та появилась на парадной лестнице! Более того, Пассия намеренно прошлась рядом с инсталляцией, где, как ты помнишь, Зарину окружили гости.

А что гости? Что друзья и знакомые? О, они потому её и обступили, что жаждали узнать, насколько эта гордая, важная Госпожа оправилась после расставания с Любимым, им любопытно, насколько уверенно держится она в обществе, где ранее занимала высочайшее положение, и, не скрою, яркий румянец Госпожи при виде Пассии тотчас же бросился им в глаза, они многозначительно посмотрели друг на друга, когда Зарина устремилась за новым фужером шампанского, а поскольку Пассия ещё не успела покинуть зону их полукруга, они все дружно приветствовали её.

И я сейчас держу фужер Зарины, спешно оставленный ею, и говорю с тобой, и собираюсь выпить за тебя, и найти слова и пожелания, которые бы тебя порадовали и осветили твои, возможно, суровые и тусклые будни. И коль скоро речь у нас идёт о контексте, то и мои пожелания должны родиться из него, хотя я всё ещё не могу нащупать, что было бы тебе приятным. Хочешь ли, я выпью за то, чтобы днём и ночью окружала тебя красота, подобная той, что мы видим в усадьбе? Хочешь ли блистать на великосветских раутах, будучи окружённым толпой нарядных гостей? Хочешь ли начинать утро с фужера игристого и любоваться с балкона дворца на свою винодельню? Хочешь ли организовать свой бал для помощи нуждающимся и отдавать им от избытка своего? Ведь что может быть приятнее избытка? С ним будущее расстилает перед тобой самые роскошные ковры: бирюзу океанов и белизну райских островов, шёлк альпийских лугов и золото песков африканских сафари. Чем больше избыток, тем заботливее солнце прогревает место, которое ты облюбовал под ним. С избытком легко исполнить заповедь «возлюби ближнего, как самого себя», ведь какое умение можно считать более искусным, чем способность помочь ближнему, не оторвав от себя? Но кто, мой читатель, хотел бы оказаться на месте этого ближнего, нуждающегося в помощи? Я, признаться, каждый раз говорю себе: тьфу, тьфу, тьфу, как бы чего не вышло…