Джули Кэплин - Уютная кондитерская в Париже

– Прошу. – Она подвинула кружку с чаем к брату.

– Так из-за чего вся эта кутерьма? – спросил Ник, выражение его лица смягчилось до сочувственного.

– Да оно все созревало потихоньку. Я чувствовала, что меня как-то заело. Словно я стою на месте и никогда ничего толком не сделаю.

– А что ты хочешь сделать?

Нина погладила пальцем кромку блюдца. Глупая это была идея. В конечном счете один раз она там уже побывала и только наломала дров.

Из всех братьев Ник был для нее самым близким. Возможно, потому, что жизнь у обоих не удалась.

– Тебе никогда не хочется уехать отсюда? Жить, ни от кого не завися.

У Ника перекосило рот.

– Очень редко, но я все же задумываюсь, не пропустил ли я что-нибудь. Жизнь внутри нашей семейки нельзя назвать легкой. Но я люблю фермерствовать, и вряд ли у меня получится сорваться с места и забрать с собой ферму. А потом я забираюсь на вершину холма и смотрю вниз на долину, обвожу взглядом кривую каменных стен, которые простояли здесь много веков, и чувствую, что это место мое. В этом есть преемственность.

Нина посмотрела на него снизу вверх и кротко улыбнулась. Он всегда был ее героем, хотя она не собиралась сообщать ему об этом. Он и без этого иногда задирал нос. Потому что, несмотря на все его мальчишеские речи и подкалывания, Ник был доброй душой и знал свое место в мире.

Нина вздохнула, не желая показаться неблагодарной.

– По крайней мере, от тебя есть польза. У тебя есть нормальная цель в жизни и нормальная работа.

– А чем ты хочешь заниматься?

Она скорчила гримасу и снова принялась гладить кромку блюдца.

– Уехать на какое-то время. Стать самой собой. Разобраться, кто я на самом деле.

Ник сконфуженно нахмурился.

– Я сейчас не использовала слова на букву «ё», потому что знала, ты этого не одобришь.

Вид у него стал еще более сконфуженный.

– У меня такое чувство, будто я толку воду в ступе. Я хочу… я хочу готовить, как полагается, а не просто делать печенюшки и всякие штучки-дрючки.

– Ты хочешь быть шефом? Но ты уже пробовала. – Он ткнул в нее пальцем. – Ты же не забыла эту историю с сырым мясом. Нервный срыв, паническая атака. Тебя еще и вырвало, кажется?

– Спасибо, что напомнил, но знаешь, чего я тогда не понимала? Не понимала я, что есть такие специализации, которые позволяют уйти от работы с сырым мясом. Я могла бы работать шефом по выпечке. Сьюки, которая уехала в Нью-Йорк, она совершенно удивительная. Была. Это она меня вдохновила. Посмотрел бы ты, какие штуки она делала. Я… Я… – Нина замолчала. Она пробовала печь кое-что дома с переменным успехом. На работе было трудно тратить время на наблюдения за коллегами, когда она должна была обслуживать столики, хотя Сьюки не возражала, если Нина была поблизости. Ей требовалась профессиональная подготовка. Конечно, ей требовались курсы по выпечке.

С того самого момента, как она услышала голос Себастьяна в машине, ее мысли все время возвращались к его словам о том, что он собирается вести курсы по выпечке. Ему требовались ноги. У нее было шесть свободных недель, ну, почти шесть. А мама и Кэт наверняка смогут найти кого-нибудь другого, кто попек бы им несколько недель печенье.

Это был самый-самый счастливый случай, какой ей когда-либо подворачивался. Она была бы дурой, если бы не воспользовалась им. И Нина не сомневалась, что случай именно таким и станет – счастливым, даже несмотря на Себастьяна. Ей представлялась идеальная возможность продемонстрировать всем, как неравнодушно относится она к кондитерским. Доказать всем, что она наконец-то нашла свое призвание.

– Ты поговоришь с ним обо мне?

– С кем? – недоуменно спросил Ник.

– С Себастьяном.

Когда Нина сошла с поезда на парижском вокзале Гар-дю-Нор [5] Северный вокзал (Gare du Nord) – один из семи вокзалов Парижа. , думая о том, как это замечательно и удивительно, что она теперь в другой стране, что она со свистом промчалась под каналом, ей захотелось ущипнуть себя. Всего два часа назад она была на вокзале Сент-Панкрас в Лондоне, и вот она уже в Париже. В веселом Париже. Она сама себе хозяйка. Семья осталась дома. Она словно скинула с себя тяжеленное пуховое одеяло, которое грозило ее удушить. Даже когда Нина садилась в машину с отцом, который отвез ее на вокзал, мать сунула ей пачку евро в руку и пробормотала: «Это тебе на такси, когда доберешься. Чтобы тебе не таскаться в метро со всеми сумками».

А потом то же самое сделал и отец, высаживая ее на вокзале. Дай бог здоровья им обоим. Она не была неблагодарной, но правда же! Она вполне могла добраться до вокзала и сама. На метро.