Инна Инфинити - От заката до рассвета

– Туфли Sergio Rossi, джинсы Brioni, футболка Ralph Lauren, часы Rolex, – точно называет бренды моих вещей.

– Эээм, да… – мямлю ей. – Откуда простая учительница французского языка может так точно угадывать марки?

– А, по-твоему, школьная учительница не может знать таких марок? – снова резко ко мне поворачивается и от злости прищуривает глаза. Оскорбилась.

– Да нет… Просто не ожидал, что ты угадаешь… Тут же нигде на видном месте лейбл не написан.

– А лейбл и не должен быть написан на видном месте, если это настоящие брендовые вещи.

– Да…

Удивительная учительница. Может, раньше она работала в каком-нибудь доме моды? Или моделью была? Она сидит, и поэтому ее рост не угадать. Но все-таки, думаю, она ниже 170 см, так что вряд ли была когда-то моделью.

– А как тебя зовут? – решаю сменить тему.

– Кнопка, – бросает и отворачивается.

– Как-как?

– Кнопка. – Нетерпеливо повторяет.

– Это типа прозвище?

– Да. Но меня все так называют всю мою жизнь.

– Ну а все-таки какое у тебя имя?

Она снова начинает злиться. Опять поворачивается и гневно стреляет взглядом.

– Меня зовут Кнопка. Меня так все называют с самого детства и большиснтво моих знакомых даже не знают моего имени. Почему ты думаешь, что у тебя может быть какая-то особенная привилегия знать его?

Я ничего не отвечаю, потому что снова зависаю, разглядывая ее разъяренное лицо. Она очень сексуальная в гневе.

Очень.

Так, ладно. Успокойся, Кузнецов. Ты не в Москве и перед тобой не податливая телочка, мечтающая, чтобы ты заплатил за ее коктейль. Тут перед тобой эмансипированная европейка.

Я снова бросаю взгляд на часы. Стрелка приближается к пяти. Потом поднимаю взгляд на девушку. Она все еще продолжает со злостью на меня смотреть.

– Какие у тебя планы на эту ночь? – спрашиваю ее, сам удивляясь своему вопросу.

Она фыркает и отворачивается.

– Какие бы они ни были, ты в них точно не входишь.

Опять характер показывает. Мне нравится. Самое прикольное в ней, что она этим характером не пытается набить себе цену. Она не устраивает дешевую комедию, она не ломается. Она такая на самом деле: колючая, острая на язык, воинственная. Горячая.

– А представь, мы могли бы с тобой гулять по ночному городу и разговаривать о разном. Два незнакомца, случайно встретившихся в Париже. У меня задержали рейс, к тебе не пришел на свидание парень, потому что он умер. Романтично! Как в тех книжках, которые ты наверняка читала в большом количестве, раз ты филолог.

Она начинается скептически смеяться, но резко прекращает. Тяжело сглатывает, смотрит в одну точку на столе и напряженно о чем-то думает. Затем берет свой бокал мартини и залпом допивает напиток.

У нее сейчас очень резкий перепад настроения, и меня это немного пугает. Она вцепляется пальцами в барную стойку и надрывно дышит. Затем поворачивается ко мне и тихо спрашивает:

– Повтори, что ты сейчас сказал?

– Эээм, я предложил тебе погулять по Парижу.

– Вдвоем, как два незнакомца, которые случайно встретились?

– Да…

Она громко вздыхает и слегка отстраняется назад. Смотрит мне ровно в лицо, и я замечаю, как ее глаза слегка наливаются слезами. Затем она тяжело сглатывает, облизывает пересохшие губы, достает из сумочки пару купюр и бросает их на стол за свой мартини. Затем спрыгивает с высокого стула и подходит ко мне вплотную.

– Пойдем, – говорит севшим голосом. – И меня зовут Селеста.

КНОПКА

21 год назад

Есть такие очень богатые семьи, которые с виду кажутся идеальными, но на самом деле в них каждый предоставлен сам себе. В таких семьях нет счастья, любви, взаимопонимания. Эти люди просто по какой-то причине живут под одной крышей, но по сути их ничего друг с другом не связывает кроме общей фамилии.

Вот я из такой семьи.

Когда мне исполнится 16 лет, я прочитаю «Анну Каренину» русского писателя Льва Толстого. И меня поразит, насколько начало этого романа – про мою семью.

Толстой писал:

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и домочадцами. Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более связаны между собой, чем они, члены семьи и домочадцы Облонских. Жена не выходила из своих комнат, мужа третий день не было дома. Дети бегали по всему дому, как потерянные; англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице, прося приискать ей новое место; повар ушел вчера со двора, во время самого обеда; черная кухарка и кучер просили расчета».