Владимир Лукашук - Проза жизни

***

Я возвращался вечером того же дня в поезде «Волгограда – Ростов». Вагон усыпляюще укачивал, но не спалось. Те далёкие события вновь растревожили душу, возвращаясь волнами. Встретимся ли мы все, ветераны, в следующем году?

В моём купе был лишь один попутчик. Он беззаботно похрапывал. За окном мелькали темнеющие лесопосадки. Я услышал голос проходившей проводницы, обращавшейся к кому-то:

– Сейчас будет Жутова. Приготовьтесь.

Я поднялся и вышел в коридор. Встав возле окна, приоткрыл его. Мне было душно. Поезд уже подкатывал ко второй платформе. В то же время к первой платформе подходил встречный поезд. Мелькали ярко освещённые вагоны. Наконец, поезд, замедлив бег, остановился.

Прямо напротив я увидел в окне даму в строгом военном костюме; на плечах поблёскивали погоны майора медицинской службы. Чуть всмотревшись, я обомлел. Неужели…

Что нас заставляет понять – даже если человек меняется с возрастом – что это всё-таки он? Я колебался несколько секунд. Не выдержав, громко произнёс:

– Сестра Улыбка!

Дама посмотрела в мою сторону, слегка улыбнулась. Этого было достаточно, чтобы окончательно всё понять. Будто вновь возникла передо мной та самая-самая милая в моей жизни медсестра. Я готов был выпрыгнуть из окна, и закричал:

– Наденька!

Женщина ещё пристальнее вгляделась в меня. Всплеснула руками:

– Ваня, разведчик! Дорогой мой!

Расталкивая стоявших в коридоре, побежал к выходу. Вот я уже в тамбуре. Почти в то же время Наденька показалась на площадке своего вагона. Тут оба поезда, точно сговорившись, издали пронзительные свистки и тронулись. Наши вагоны стали разъезжаться в разные стороны…

– Милая, дорогая Наденька! Я тебя никогда не забуду! – закричал я, что есть силы.

Поезд всё больше набирал ход.

Долетели ли до неё мои слова? Не знаю. Но судьба точно подаёт нам незаметные знаки.

***

Уже через несколько дней я, как безумный, взял вновь билет в Волгоград. Зачем я поехал туда, где её, без сомнения, быть не могло? Я побывал в Больших Чапурниках, Светлом Яру, Жутово, других близлежащих пунктах, расспрашивал всех, кто мог хотя бы что-то знать о той, кого я так любил. Моё странное состояние не объяснить. Но ничего определённого

И всё же я благодарен судьбе. Да, она уехала на своём поезде туда, где так же были дом, семья и работа. Но главное – она осталась жива, моя Надежда.

Он брёл по раскалённому плацу, держась обеими руками за живот. Его слегка мутило. Опять пришлось есть жирный борщ со свининой. Точнее, от свиньи там лишь кусочки сала; мясо до борща не добегало, вылавливаясь по пути сотрудниками зоны.

Зато сало без особого сожаления выделялось осужденным. И тут уж им не до жиру, быть бы живу! Жри, что дают. Даже если это горячее пойло не по нутру. Чай, не на курорте, а в колонии усиленного режима.

По иронии судьбы кликуха зека – Доктор. И три дня назад он перенёс сложную операцию на желудке.

Всё произошло столь неожиданно, что Доктора сильно обескуражила последняя круговерть событий. Умеет же судьба-злодейка так замотать, что не успеваешь понять, как и что с тобой произошло! Неделю до того Вячеслав ощущал себя вполне здоровым, и уже настраивался на близкое освобождение.

Он добивал проклятую десятку на зоне Красный Двор. Вдруг в конце весны колонию начали расформировывать. Она не зря имела весьма многозначительное название: в ней заправляли именно менты с подпевалами-осужденными из СВП (секции внутреннего правопорядка). Воры в законе сюда не поднимались, считая её сучьей, остальные блатные сохраняли более-менее терпимый для администрации нейтралитет.

Но всё-таки наверху решили, что нахождение исправительной колонии в центре города более, чем странно. И в конце 80-х её решили ликвидировать. Вячеслава Бойко с большинством зеков погнали по этапу под Камышин – в зону под названием Беленький.

Впрочем, Доктора это мало колыхало; лишь бы дождаться момента, когда откинешься. Что ни говори, «кумовья» за ним серьёзно присматривали, стараясь ущемить по любому поводу: затягивали с получением свиданок с матерью и сестрой, не разрешали даже передавать «дачки» – продукты питания. Мол, слишком борзый этот Доктор! Весь срок оттопал «краснополосником» – склонным к побегу, недавно загремел в штрафной изолятор за драку. Нет, не исправился он, сволочь. Здесь чистой совестью на свободе и не пахнет! Точняк не перековался при столь замечательной советской системе перевоспитания. Без сомнения, выйдет и опять примется за старое.