Юлия Довгаль - Сгорая дотла

Тем временем, Вике становилось все хуже. Вечером, с температурой 39 ее доставили в больницу. Она, как и Настя в этот день, тоже была в бреду, но это не доставило ей удовольствия. Очнулась Вика только утром. Отец зашел к ней в одноместную палату, проведал, и ушел. Позже заглянул врач. Ей сделали несколько уколов, взяли кровь, принесли завтрак. Есть не хотелось, но медсестра сказала, что надо, иначе будет осложнение на желудок от уколов. Потом она просто лежала, смотрела на белый потолок, слушала, как за стеной ходят врачи. Все тело болело. Голова кружилась при любой попытке встать. Хотелось сходить в душ, но Вика понимала, что сейчас ей это не по силам. Отец обещал договориться, чтобы ее выписали ближе к вечеру. Врач сказал, что это будет зависеть от результатов анализа крови.

Под вечер ей поставили систему, после которой она ни как не могла заснуть. Она плакала. Ей ни разу в жизни не было еще так плохо. Все было против нее! А от него – ни звонка, ни сообщения!

Никита позвонил около девяти вечера. Он решил поступить, как трус, и просто сказать ей все по телефону, потому что боялся, что глядя на нее, помня, что переспал с ней, он не сможет ее бросить.

Он вышел на лестничную площадку, когда Настя уже спала. На всякий случай, спустился вниз на один пролет. Сначала он набрал номер мамы.

– Я собираюсь сказать ей. У тебя есть какая–нибудь информация о Кристине? – спросил он.

– Ты еще не сказал? Нет… хотя, я знаю, что ее фамилия Прагина.

– Прагина Кристина? А где она похоронена? Сколько ей лет? Я уверен, что Настя начнет задавать вопросы. Возможно, захочет найти друзей, которые могли бы знать, кто её отец, – на том конце провода послышался глубокий вздох. Конечно, ей было тяжело говорить об этом.

– Никит, я думаю, что она похоронена на городском кладбище. Не знаю на каком.

– Прагина Кристина… А возраст? Может отчество?..

– Она была старше меня на три года.

– Старше? Странно… Обычно любовницы моложе жен… Значит, ей было бы сейчас 49 лет… А умерла она, когда Насте не было и годика… это уже что–то.

– Как ты собираешься ей сказать? – спросила мама.

– Я не знаю… каждый раз, когда собираюсь это сделать, у меня язык отнимается.

– Хочешь, я с ней поговорю? Давай–ка ты ее привезешь на денек, и мы с ней поговорим обо всем.

– Нет, мам. Насте скажу я. Пусть она узнает от меня, что она мне не сестра… – Никита вдруг сообразил, что говорил это в полный голос, он посмотрел по сторонам, и продолжил чуть тише, – Мы с ней можем быть вместе, иметь нормальных детей… Это потрясающая новость! Но, в то же время, всё так сложно!

После разговора с матерь, Никита ушел с головой в мысли о Насте, обо всей этой ситуации, и напрочь забыл, что собирался поступить, как последний козел, бросив Вику по телефону. Он поднялся по лестнице на один пролет верх и закрыл за собой дверь. Конечно, он не заметил, что все это время соседская дверь была приоткрыта. А за этой дверью стояла невысокая девчонка с короткими светлыми волосами и проколотой бровью, в черной майке и синих джинсах. Она слышала весь разговор от начала, до конца. И она поняла, о чем идет речь. Но это не самое важное. Самое важное то, что она узнала в Никите своего спасителя. Ангел-хранитель, оказывается, все это время жил этажом выше! Вот это да!

Юля плюхнулась на кровать и обняла подушку. Вокруг было темно и душно. Она приоткрыла окно. Майский теплый воздух ворвался в комнату. В небе светила луна. Собственно, неба-то было и не видно. Города не видят неба. Города не знают ночи. Такой темной, настоящей, когда от речки доносится кваканье лягушек и стрекотание кузнечиков, а по огромному небу плывут облака, то и дело, перекрывая старушку-луну. Свежий воздух несет прохладу, и запахи трав. Это настоящие летние ночи.

Днём позже, Вика лежала на больничной кровати, и держала ватку на свежепродырявленной попе, как вдруг раздался долгожданный телефонный звонок.

– Привет! – донеслось из трубки.

– Привет, Никит. Как хорошо, что ты меня еще помнишь! – съязвила Вика. Она была вымотана болезнью, и обижена его невниманием.

– Прости. Нам нужно поговорить, – он сказал это холодно и отстраненно.

Никита точно знал, что хочет порвать с ней. За одну ногу его грызло чувство вины, за другую – тоже чувство вины. Разыгралось оно в то утро не на шутку. Но он был настроен более чем решительно.

– Я в больничке. Сейчас не самое лучшее время, – так же холодно ответила Вика.

У нее был свой план. Прорываясь через обиду, боль в душе, и боль в правом полушарии ягодицы, Вика пыталась следовать этому плану.