Оксана Рабафф - Бутерброд с краковской

Какой ты у меня, сынок! Сильный и добрый. Так на папу похож.

Отвлечь маму ему удалось. Он подал документы сразу в три института. Везде родители приходили с детьми, перешёптываясь и напутствуя. Федя стоял в коридоре института совсем один. Мама была на работе. После смерти папы приходилось много работать. Ведь сын должен учиться. Вешали списки. «Бюджет, хоть бы на бюджет», – думал Федя, сжимая кулаки, аж костяшки на пальцах белели. И он поступил. Тогда был настоящий праздник. Собрались и мама, и крёстная, и бабушка из области приехала. Накрыли стол. С запечённой курочкой, закусками и салатами. Достали откуда-то трофейную бутылку коньяка. Выпили.

– Федя, так и сколько за учёбу платить? – спросила бабушка.

– Так на бюджет, бабуля, бесплатно, в общем, – широко улыбнулся Федя.

– Бааа, как же бабка-то рада! – Она перегнулась через стол и потрепала Федю по голове, словно ему снова пять лет. – Ох какая же ты счастливая Катя! Не сын, а радость, да и только!

Мама улыбнулась, кокетливо повернув голову набок. МАМА УЛЫБНУЛАСЬ.

Пролетел год, другой, Федя учился, подрабатывал и помогал маме. Случилась и первая любовь. Ничего особенного, в общем. Стихи, песни под гитару и жаркие встречи, иногда в ущерб парам.

А потом опять пришла беда. Заболела мама. Суетилась в основном женская половина семьи. Дядя капитан дальнего плаванья, дед немощный. Фёдору пришлось взять академический отпуск на год – на бюджете больше не давали. Мама кочевала из больницы домой и обратно. Рак ел её изнутри. Внешне она побледнела и высохла. Тёмные густые волосы с широкой полосой седины на виске и те выпали. Голову теперь украшали цветные платочки. Слабенькая, она плохо кушала. Федя носил её по квартире, от кухни до постели. Иногда она просила вынести её подышать. Он одевал её тепло и сажал на мягкий стульчик. Мама ломала батон и кормила птичек, которые ворохом слетались на незастеклённый балкон. Лечение обходилось дорого. Бабушка продала дом, и они вместе с дедом стали ютиться в их маленькой квартире.

Первым ушёл дед. Не прожив и неделю, с горя сдалась и бабушка. Федя смотрел на всё как со стороны и не верил, что это его жизнь, что это он теряет своих самых родных, одного за другим. Они остались вдвоём с мамой. Любовь свою Федя забросил. Не до чувств ему было. Он как мог цеплялся за маму. Болезнь брала своё, но дух её был крепок. «И откуда в ней столько сил?» – думал он. Мама рассказывала ему много историй, особым вниманием баловала папу, про него звучало чаще. Начала с самого их знакомства, с венчания в простенькой церкви, с рождения Феди. Оказывается, у них даже кот был. Федя его отчего-то не помнил. Он убежал, когда ему было пять. Странно, он же помнил карусели и сахарную вату. А кота – нет. Всё-таки память очень избирательна. И она всё рассказывала и рассказывала. Казалось, Федя смотрит фильм о ней. Где мама – главный герой.

– Федя, а позови, пожалуйста, к нам завтра батюшку.

– Мама, а ему, наверное, надо заранее говорить, вдруг он не может завтра?

– Ну, ты позови, а там как придет.

Удивительно, но батюшка пришёл почти сразу. А на следующий день мама тихо ушла. Федя покормил её и пошёл мыть посуду. Вернулся предложить чай и замер. Он сразу понял. Подошёл и прикоснулся к руке. Ещё тёплая. Но уже неживая. Мама больше не заговорит, не обнимет. Федя плакал, сначала тихо, по-мужски, смахивая ладонью слезы, потом громче, в голос. Вот и всё… вот и всё…

В институт Федя уже не вернулся. Пошёл служить. Два года пролетели быстро. А потом учиться уже не хотелось. Никто за него не радовался. Зачем ему теперь всё это? Зашёл в пустую квартиру. Прибрал. Смахнул пыль с книг и фотоальбомов. Немножко полистал, возвращаясь мыслями обратно. Сходил за продуктами. В хлебном ларьке тётя Маша заботливо сунула ему бумажку с номером.

– Хлебозавод наш, Федя, давай, им водитель нужен. Ты же водишь! – Она поправляла цены на булочках. Феде не хотелось уходить. Хорошо было говорить с ней. Как кусочек чего-то родного. – А что? Из армии сразу на работу! При деле будешь. Всё не скучно, – улыбнулась старушка.

ТЁТЯ МАША

Она смотрела полуслепыми глазами на мир, сквозь небольшое окошко ларька. Он был для неё как второй дом. Весной приятный ветерок приносил ароматы трав и цветов. Летом в нём было прохладно. Осенью она смотрела в маленькое окошко на то, как опадают листья. Зимой, включив обогреватель, ютилась на неудобной табуретке, ласково наглаживая сидящего на коленях кота, рыжего и толстого. Рядом мясная лавка, где он тоже частый гость. Вообще-то, кота в ларёк было нельзя. Но тётя Маша не первый год жила, знала: нет ничего, что нельзя, есть только хорошо или плохо. А нельзя – это как посмотреть. Им с котом хорошо. Кто их вообще будет проверять? В остальном же тётя Маша была слишком добропорядочной гражданкой и работу свою любила.