Алинда Ивлева - Осколки падающей звезды

– Хватит, нацелуетесь еще! – мама жениха постучала рукой по микрофону, – Мы с папой хотим сделать свой подарок молодым!

Свет в ресторане погас. По ногам побежал сквозняк. Сгустились запахи виски, колы, сладко-терпкого "Ангел и Демон" от Живанши, и табака от пиджака дядь Жени. На тележке еле вполз в проем перламутровый прянично – мармеладный домик, точь-в-точь как в сказке про Гензеля и Гретхель. Царственная ваниль будоражила фантазию гостей.

– Карина и Леон! В этом домике две двери, понятное дело, если есть вход, то будет и выход! – хмыкнул в кулак отец. На счет три открывайте каждый дверцу в домике, кто найдет спрятанный сюрприз, тот и главный! – довольный собой папаша хлопнул стопку. Пронесся ропот поддержки. На счет три, под аплодисменты, Карина вытащила ключ от их нового дома.

Пролетело пять теплых, наполненных эмоциями, как песни Ободзинского, лет. Шумно и весело отметили юбилей. Гости только разошлись. Карина отпустила домоправительницу и загнала собаку в дом. Муж ушел еще в разгар праздника на второй этаж укладывать сына, да так к торжеству и не вернулся. Он, уставший после командировки, заснул в объятиях скучающего по папе малыша. Девушка взглянула на часы, потом в зеркало. Красные глаза, ладно, еще часик есть, подредактирую проект. Снятся ей цветастые проблески зарниц, чарующие причуды природы. Скачут будто "огневушки – поскакушки" Бажовские сначала где-то в небе, потом по крыше дома, по бежевым гардинам. Засвербело в носу. Карина вырвалась из плена дремы, когда почувствовала – что-то навалилось на нее как печатный пресс и душит. Открыла глаза. Едкий пластмассовый дым. Она распласталась на полу, придавленная тяжеловесным карнизом. Шторы опутали в воздухонепроницаемый кокон. Малыш, мой малыш. Хищной львицей хрупкая девушка, раздирая бежевую ткань гардин зубами, вылезла и прижав плед к носу, рванула наверх. Глаза слезились, воздух был настолько раскалён, что плавились ресницы и волоски на руках. Трещала, охала обшивка. Рядом с комнатой сына душ, полностью облилась водой. Облегчение, экономила кислород. Рукой, замотанной в плед, дернула дверь. Безуспешно. Еще раз. В комнате что-то рвануло, словно от выстрела петард. Дверь выгнулась, вспучилась и, скрипя, открылась. Сплошная стена пламени. Карина раздумывала долю секунды – смысл ее жизни был в том пожарище. Последние обрывки памяти услужливо возвращали ее снова и снова к той зловещей, черной, расплавленной скульптуре мужчины и младенца в объятиях Его Величества Огня. Снова и снова.

Белые стены в серый ромбик. На стене напротив картина "Домик у речки". Взвыла. Верещала сиреной сквозь бинты, аппликации и примочки. Но связки были сожжены, вместо крика – сиплый скрежет. Лицо, руки, душа – сожжены. Обгоревшая безжизненная пустыня. Карина помнила только ту ночь, дымовую завесу и свои плавящиеся руки.

– Сейчас поставлю успокоительное! Уже месяц здесь, сиротинка. Так никто и не проведал! – пухлая медсестра с добрыми глазами склонилась над Кариной. Бедняжка заметалась головой по подушке. Заживающие шкварки вместо роскошных золотых волос оставляли следы на наволочке. На выписку тебя завтра, надо потихоньку уже вставать. Сейчас пациентку привезут, тоже погорелицу. Воспользовавшись тишиной, наполненная решимостью, Карина намотала трубку от капельницы вокруг шеи. Другой конец к оконной ручке. Кровать на колёсиках облегчала задачу. Перелезла через подоконник, свесив ноги. Раз, два, я иду к вам, шею стянула тугая петля, срывая только прижившиеся лоскуты кожи.

– Дура, девка! Второй этаж, не убилась бы, но еще паче "калекой" стала б, итить твою колотить, – санитарка Баба Дуня за шкирку, как нашкодившего кота, скинула вниз. Карина тихо рыдала.

– Девка, сходи – ка на могилку завтра, и полегчает! – бабка со знанием дела дала совет. – Я всех своих схоронила, если бог не прибрал, видать тутать кому-то и нужнехоньки.

Волонтеры собрали денег на первое время для одинокой женщины, выбили через администрацию покосившийся дом бесхозный из маневренного фонда. Но ноги, как непослушные муллы, притащили несчастную на пепелище. Цветы, игрушки. Девушка упала на землю и скребла ее, пока от золы не почернели бинты. «Зачем мне жить?». Карина доехала до кладбища в ночи. Оторопела, когда увидела на лавке, возле могилок мужа и сына, одинокую фигуру. Села рядом.

– Ты кто?

– Лена, а ты?

– Карина! Это мои здесь!

– А я здесь каждую ночь. Тут наливают и пожрать оставляют! Каждый день баба ходит! Вот подъедаюсь! Мои – то недалеко здесь лежат, муж и сын. Авария. Муж – сразу. Сын два года мучился. Я все продала, чтоб его спасти, – затряслась беззвучно.