Юэда Снеж - В наших сердцах

Я пытаюсь представить, переложить ситуацию на себя, как бы, например, моя матушка к такому отнеслась, сообщи я ей такую новость. И мне кажется, что она бы поняла. Может быть, не сразу. Может быть, расстроилась. Но поняла бы. И приняла. И уж точно бы не стала прогонять меня, рвать семейные связи.

– Ты что-то погрустнел, я смотрю, – прищуривается Иль и откусывает полпеченюхи, прожёвывает и продолжает: – Не стоит. Вот реально не стоит переживать. Мне так даже лучше. Да, мне попервости капец как самому всё делать было непривычно, не умею и «а-а-а! помогите-спасите!». Но во-первых, я всё же не один. Это папаша от меня отказался, а брат-то нет. Он и деньгами поможет, и просто подскажет что-кого. Например, вот эту кухню он покупал. Тут же голые стены были, когда сюда въехал. Во-вторых, я со всем разобрался, научился и вот вообще не бедствую. И в-третьих, мне реально так лучше. Если бы папаня меня не турнул из дома, я бы сам оттуда сбежал. Как вспомню, так вздрогну. Я ж некондиция, и папашка периодически пытался меня подтесать по своему разумению. А меня, сколько не подтёсывай, всё равно по-своему расту. А отец, если бы задался целью, ломать бы меня начал. И я что-то не уверен, что выдержал бы. В лучшем случае взбрыкнул бы и сбежал. Так что, когда папаня отослал меня куда подальше, он сделал мне этим самый щедрый подарок, – заканчивает Иль, доедая печенье.

М-да, действительно, так оно, может, и лучше для Иля. Да и для отца его тоже. Если бы тот решил не отпускать сына, а продолжил попытки подстроить под себя, то ничем хорошим бы это не закончилось. Конфликт бы только обострился, Иль разругался бы с отцом в хлам и просто сбежал. Возможно, и отец его это понимал, поэтому и отпустил. И не просто так, по типу иди куда хочешь, а квартиру дал.

Смотрю на улыбающееся лицо Иля и понимаю, что несколько неправильно о нём думал, неправильно воспринимал. Вернее, не совсем. Да, он весёлый, жизнерадостный болтун, способный рассмешить даже меня. Но это одна сторона. А сейчас он раскрывается передо мной другой стороной – ранимой, болезненной. И пусть при этом он улыбается, я же понимаю. Я всё понимаю. А ещё я понимаю, что, несмотря на своё балагурство и детскую открытость, Иль, пожалуй, самый взрослый человек из всех знакомых мне сверстников. Ну не знаю я ещё одного такого человека, который в двадцать лет занимался бы своим делом, при этом полностью себя обеспечивая. А Иль же ведь ещё и учится! Как он всё успевает?

После моего вопроса про учёбу, Иль прыскает в кружку.

– Учё-оба-а… – стонет он. – Да-а, моя учёба! Ох… ну я там иногда появляюсь. Зачёты сдать. Все преподы и мастера вслух смеются, типа: «О, праздник – Швец пришёл!». А я реально туда прихожу только зачёты сдавать да на курсы типа компьютерной графики, в которой я не силён. В плане практики они мне ничего нового дать не могут. Вот у меня практика! – машет Иль в сторону своей мастерской. – Дофига её. И она у меня с… э-э… Со скольки я шить-то начал? Не помню. Вот реально не помню. Ну короче, давно она у меня, практика эта. И в своём колледже я потому, что там реально прикольные преподы дают очень интересные курсы, а ещё потому что ну нужна ж мне какая-то корочка. И вообще, что мы всё обо мне да обо мне? – резко обрывает Иль. – Вконец тебя загрузил. И ты совсем не веселеешь. Случилось что-то?

Утыкаюсь в кружку.

Иль каким-то образом почувствовал моё настроение, и почувствовал верно. Только не готов я вот так всё выкладывать. И не потому, что не доверяю Илю или боюсь чего-то. Я просто не умею. Не умею рассказывать о себе, о своей жизни и тем более о своих переживаниях. Но ответить что-то нужно, и я молча киваю.

– Вчера что-то не заладилось? – осторожно спрашивает Иль.

Я опять киваю. И как он всё понимает?

– Вы поругались?

– Нет, – наконец, выжимаю из себя. – Просто… я…

Выдыхаю и рассказываю, как было. Рассказ даётся мне с трудом, слова не идут, стопорятся, застревают в горле. Но я всё равно выдавливаю их, произношу, говорю. И чем больше говорю, тем легче получается. В конце концов я понимаю, что всё рассказал, и замолкаю, не зная, что делать дальше. Снова прячусь за кружку, на Иля не смотрю. Мне неловко.

– Ну да, понимаю, – слышу, наконец, его сочувствующий голос. – Фиговенько как-то вышло. Но ты-то почему себя виноватым считаешь?

Удивляюсь так, что аж глаза на Иля поднимаю.

– В смысле, почему считаю себя виноватым? – не понимаю. – А кто же ещё?

Несколько долгих секунд Иль просто смотрит на меня, потом вздыхает и говорит: