Елена Левашова - Только вернись

Господи, ну и дура… Веду себя, как идиотка. С трудом выдавливаю слова, потому что подбородок дрожит. Я вся превращаюсь в дрожь… Обнимаю себя за плечи и смотрю на Вяземского, как побитая собачонка. Уверена, сейчас я, как никогда похожа на Леру…

– Я еще не решил. Возможно, я наиграюсь тобой через месяц. Может, раньше, – поджимая губы, отвечает Глеб. – Кара, я не собираюсь брать тебя сейчас. Душ на втором этаже, твоя комната тоже.

Каролина.

Мне плевать на Вяземского, но его слова обжигают сердце горькой обидой… Куда же делись его чувства к Каролине? Поднимаюсь по ледяным мраморным ступенькам на второй этаж, издали замечая льющийся из спальни свет. Острожно отворяю дверь, оказываясь в просторной светлой комнате с двумя панорамными окнами. На застеленной чистым бельём кровати лежит банный халат и сложенное вдвое полотенце. Ну не сам же Глеб это делал? Тогда кто?

«– Располагайся, Каролина. Комнату для тебя приготовила домработница. Но завтра ее не будет. Не хочу, чтобы нам кто-то мешал. Спокойной ночи», – тотчас приходит сообщение от Вяземского.

Вероятно, он обладает телепатией? Иначе, как все это объяснить? Я и вправду чертовски устала… Раздеваюсь и принимаю горячий, обжигающий душ. Вяземский обо всем позаботился – на полочке красуются флаконы с разными гелями для душа, шампунем, бальзамом для волос, новая зубная щетка и паста. Не понимаю, как можно держать столько мелочей в голове? Выходит, он все планировал?

Аккуратно ступаю по теплому кафельному пол и набрасываю на плечи халат. В другой ситуации я бы сказала, что у Вяземского хорошо… Уютно, чисто, светло и отделано со вкусом. Но сейчас я не хочу ничего замечать… Вспоминаю про Миланочку и душу проклятые слезы. Мне надо быть сильной… Сжать в кулак волю и довериться Глебу. Он сам предложил помощь, я не тянула его за язык. И, пускай плата за спасение дочери – мое унижение, я готова на все…

Высушив волосы, прыгаю в постель и накрываюсь ароматным невесомым одеялом. Смыкаю глаза и ворочаюсь, пытаясь прогнать воспоминания. Они впиваются в сердце, как пиранья, возвращая спящую боль… Интересно, это когда-то кончится? Мысли, обида, желание отомстить… Зажмуриваюсь, словно на машине времени возвращаясь в прошлое… Я снова во дворе дома Вяземских. Вдыхаю аромат шиповника и костра, ступая по хрустящему гравию.

Толкаю калитку, чуть не столкнувшись с Андреем Максимовичем. С трудом стою на ногах, хватаю воздух ртом, пытаясь прогнать из памяти жестокие слова Глеба:

«– Пригласи на ужин Аню Фомину, мама. Я сделаю ей предложение…».

– Лера? Что случилось? Тебе плохо? – он легко сжимает мое плечо и заглядывает в глаза.

– Д-да… Немного, не волнуйтесь. Сейчас все пройдет. Я… Я пойду, – пытаюсь улизнуть, но Андрей Максимович меня останавливает.

– Погоди-ка, тебя обидели?

– Нет, вы что? – лгу я. – Просто мне… Мне в институт надо, вот и бегу.

Боже, только бы он не узнал… Прячу взгляд, чувствуя, как сильно стучит в груди сердце. Я шла сюда, чтобы рассказать Глебу не только о беременности… Неужели, Андрей Максимович догадался, что я услышала их с Ниной Ильиничной разговор?

Я буду молчать… Никогда не признаюсь, что узнала его страшную правду…

– Лера, я знаю, что ты слышала наш с Ниной разговор. Ты все не так поняла… Давай мы вернемся в дом и поговорим.

Его взгляд режет, как сталь… Кажется, кожа сейчас лопнет, а я превращусь в горстку пепла. Он убил своего брата-близнеца, не станет церемониться и со мной…

– Я ничего не слышала, вы ошибаетесь. Пустите меня, мне домой надо…

Вырываюсь из тисков его пальцев и что есть мочи бегу. Подальше от этой семьи… Плевать на Глеба и его отца – пусть живут, как хочется…

К остановке подъезжает автобус. Оглядевшись по сторонам, прыгаю на подножку и прячусь на заднем сидении. Только когда автобус отъезжает, я облегченно вздыхаю… Вынимаю из сумочки старенький телефон и звоню папуле. Раскрываю губы, чтобы рассказать о случившемся, но папа меня опережает:

– Лерочка, случилась беда, дочка. У нас теперь нет дома… Ты сейчас у Глеба?

– Пап, нет больше нас. Мы… расстались. А что с домом, пап?

– Горит. Соседи позвонили, я на работе был. Не знаю, что могло произойти? Я же проводку поменял.

«– Это поджог! И я даже знаю, кем он организован. Наверное, Андрей Максимович просмотрел записи камер и увидел, как я бегу к калитке. Такой рациональный человек не станет оставлять свидетелей».

– Пап, я знаю, кто это организовал. Собирай вещи, нам надо уезжать.