Татьяна Berd - Верь своему Лорду

Всю неделю Степан Леонидович в одиночку стойко справлялся с внучкой и выходило у него довольно неплохо, учитывая его довольно преклонный возраст. Отцу Олега было уже семьдесят три года, и несмотря на его моложавость, некоторые вещи давались уже с трудом, а учитывая еще перенесенное горе, он очень сдал, но отважно заботился о своей любимой Катюше.

Нину Никитичну выписали из больницы только месяц спустя, прописав спокойный режим и никаких переживаний. Беда сплотила нас и казалось бы, что с нашей семьи достаточно горя, но судьба решила иначе, преподнеся неприятный сюрприз, с которым мне пришлось сражаться практически в одиночку.

Ввиду своей юридической неграмотности я была уверена, что опеку над племянницей оформлю быстро, но, как оказалось, не все так просто. В упрощенной процедуре мне было отказано, так как я не проживала с племянницей десять положенных лет, и на все мои доводы, что Кате всего-то шесть, чиновница надменно усмехнувшись, ответила, что таковы правила.

Почему-то мне казалось, что это лишь формальности и я сама справлюсь с этим вопросом, но все было не так просто. Собрав документы, я принесла их в органы опеки, где меня ждал неприятный сюрприз: документы на опекунство подала еще некая Лаврентьева Зинаида Павловна. Я не сразу и вспомнила двоюродную сестру отца, с которой мы не общались лет двадцать. Никак не могла понять, для чего ей это, но вспомнив о том, что отец оставил все свое состояние внучке, меня осенило – истинной причиной такой неожиданной любви неизвестной даже мне тетки к осиротевшей внучатой племяннице является ее миллионное состояние.

Но было одно жирненькое “но”. Папа отписал все свое движимое и недвижимое имущество на внучку с условием, что всем могут распоряжаться только родители девочки, а вот в случае опеки – никто, лишь сама Катя после совершеннолетия. Отец посвятил меня в свое завещание примерно за месяц до гибели, немало меня удивив этим. Он не стал мне объяснять всего, лишь грустно усмехнувшись, сказал, что это просто необходимо.

Сейчас, после случившегося, я понимала, что папа хотел обезопасить нашу семью. Думаю, он знал, что умрет, но никак не ожидал, что вместе с ним уйдут и его жена, и старшая дочь со своим супругом, а мне предстоит сражение с Лаврентьевой Зинаидой Павловной, ничем не примечательной учительницей начальной школы, шестидесяти лет от роду, появившейся один раз в моей жизни, и то оставившей там след о скандале, учиненном в доме папы лишь из-за того, что он отказался помогать ее семье материально. И вот теперь, эта тетя вознамерилась поправить свое положение с помощью внучатой племянницы.

Я решила не испытывать судьбу и обратиться за помощью к юристу отца. Но его ответ меня немного обескуражил. Оказалось, что каким-то образом всплыло мое прошлое, тщательно скрываемое отцом ото всех, и теперь это очень мешает в деле об опекунстве. Все, что мог сделать юрист, это продлить временную опеку над Катюшей, попутно заверив меня, что возьмется работать над этим странным вопросом.

А то, что это было действительно странно, не вызывало никаких сомнений. Как намекнул мне юрист, очень похоже, что чиновники получили довольно неплохое вознаграждение, чтобы эта учительница начальных классов могла претендовать на опекунство. Теперь мне оставалось только ждать и надеяться, что все решиться в мою пользу.

Но мое предчувствие заставляло меня действовать, и я решила позвонить еще и Станиславу Майскому, попросить о помощи и его. Отец Машки вроде и согласился мне помочь, но как-то очень неохотно, что было достаточно странным. Я никак не могла понять, в чем именно затык у старшего Майского. С его-то связями он мог решить проблемы с опекой на раз-два, но либо не хотел, либо ему этого не давали. И это уже начинало немного пугать. Во-первых, сама эта двоюродная тетя, вылезшая, словно черт из табакерки, с огромной суммой денег, способной подкупить чиновников так, что не всякий юрист справится, во-вторых, Майский, который может решить почти любую проблему, вдруг стушевался от, казалось бы, плевой моей просьбы, а в-третьих, странные просьбы из опеки принести тот или другой документ, который по заверениям юриста не нужен вовсе. Но я послушно их относила наглой чиновнице, занимающейся моим делом.

В один из таких походов, в задумчивости выйдя из здания, где находилась опека, я в нерешительности встала на ступенях, уже довольно серьезно обдумывая – а не сбежать ли нам с Катей куда подальше и затаиться до ее совершеннолетия. Знакомый голос окликнул меня, вытаскивая из мыслей. Я уставилась на молодого человека, удивлённо вскинувшего брови и с легкой улыбкой смотрящего на меня.