Мари Князева - Драгоценность

*Мастихин – специальный инструмент, использующийся в масляной живописи для смешивания или удаления незасохших остатков красок, очистки палитры или нанесения густой краски на холст.

Альбина

Я отвлеклась от невероятно познавательной переписки со свекровью и принялась будить мужа:

– Саань!

– Мм? – бурчит хрипло, но я знаю, что на самом деле спит. Такого ленивца, как мой муж, ещё поискать!

– Да проснись ты!

– Чего такое? – недовольно хмурится, а глаза по-прежнему закрыты.

– Ты слыхал, дядя твой помер? Григорий… или как его там?

– Георгий. Ну и что?

– Как что? Разве тебя не трогает смерть близкого человека?

– Он не был мне близким, я его видел-то пару раз в жизни. Дядя Гоша жил в лесу, как монах-отшельник, а моя матушка терпеть не может сельскую глушь.

– Ну тогда, может, наконец, оторвёшь свою глупую башку от подушки и включишь мозги? Обычно умирающий оставляет после себя наследство…

Саша фыркнул, наконец приоткрыв один глаз:

– Да какое там наследство? Из его хором, наверное, и дров не получится – сырое всё насквозь, мхом поросло. И земля в таких… дубенях, что только на внедорожнике проедешь. Всё это гроша ломаного не стоит, а если на всех наследников разделить, то и ногтя отрезанного. К тому же, единственный, с кем дядя общался в последние лет пять, был Андрюха, магнат наш семейный. Скорее всего, ему всё и отписал старый мразматик…

Я цокнула языком:

– Говорила мне мама: не выходи за него, он туповат малость, да я, дура, не послушала. Алехандро, ну вот объясни мне, как можно быть таким… – с трудом удержала рвущееся с языка резкое слово. – Недальновидным? Почему ты дядю не навещал? Как можно было забросить старика одного в этой глуши? Конечно, теперь этому прощелыге весь куш достанется. Он и так в золоте купается, как Скрудж Макдак, а мы с копейки на хлеб* перебиваемся!

Честно говоря, ещё во времена Сашиного сватовства ко мне я пыталась подкатить к его двоюродному брату – уже тогда было ясно, что с него куда больше толку будет. Но Андрей не обращал на мои потуги ни малейшего внимания, а потом добрые люди меня предупредили, что он сердцеед ещё тот: пользуется женским пристрастием к комфорту, приманивает на денежки, как говорится, матросит – и тут же бросает. Я быстро сориентировалась и выбрала брата попроще, тем более, что он был влюблён, как мальчишка. Понадеялась, что магнат родню не оставит, пристроит к тёплому местечку в своей будущей мегакорпорации. Корпорация случилась, а вот родственные чувства подкачали. Видимо, Андрюша водит дружбу только с теми членами семьи, у кого есть что в наследство оставить, а всякую голодрань не привечает.

В итоге осталась я у разбитого корыта: с мужем монтажником видеонаблюдения, ребёнком и без какой бы то ни было роскошной жизни. Как это могло со мной произойти, при всём моём потенциале – непонятно. Я ведь ещё пять лет назад такой красоткой была – пальчики оближешь! Сейчас тоже ничего, но ближе к тридцати женщина волей-неволей тускнеет…

Хорошо, хоть жильём мой муж обеспечен, а не таскает по съёмным халупам. Но всё равно – где моя жаждущая королевского шика душа, а где двушка на окраине Москвы?

– Ты чего несёшь-то? На что тебе не хватает, жадина ты этакая?

– На шубу!

– Так есть же…

– На третью! И на пятую! И на Бали раз в месяц! И на сапоги от Gucci! И на бриллианты, чтоб в театр ходить! Когда мы в последний раз ходили в театр, м?

Свиное ты рыло…

– Слушай, ну чё ты начинаешь?

– Я тебе сейчас расскажу, что я начинаю. Бабки давай, чёртов монтажник! Не подмазался к дядьке – так хоть завещание подделай, неудачник!

– Че-го?! – лицо наконец проснувшегося мужа изменилось до неузнаваемости. – Это что ещё за чушь?! Какое завещание, да с чего ты взяла, что у этого безумного деда были какие-то средства?

– А с того, что его любимый племянничек едет в Старый Оскол завтра! На похороны и оглашение завещания! И чёрта с два я поверю, что он бы поехал, если б там нечем было поживиться!

– Ну конечно, ты б не поехала… – буркнул Саша презрительно.

Козёл! Намекает на то, что я алчная и жадная. Да разве я была бы такой, если б он меня нормально обеспечивал? Если б мне не приходилось постоянно только облизываться на чужую красивую жизнь? Да я бы и щедрой, и доброй, и ласковой была… это бедность людей злыми делает!

– Ах так… ах вот ты как заговорил! В последний раз спрашиваю: поедешь в Старый Оскол за наследством?

– Нет!

Какая стойкость в вопросах лени и трусости!