Янка Рам - Я тебя не отпускал

– Ей положено небольшое содержание. На сына. Если она будет плохо обходиться с ним, отними, найди ему хороший интернат и оплачивай из этой суммы ему содержание. Навещай его.

– Она плохо с ним обходится?

– У него хорошая няня. Наталье сейчас не до него. Впрочем, ему всë равно. Он аутист.

– Мне жаль, пап.

Отворачиваюсь к окну. Жесть… Жесть!

– Наш семейный бизнес в руках Родиона и его команды. Он сменил моих людей. Теперь он – генеральный. Но, юридически бизнес принадлежит всë также их со Златой общему ребенку. Помоги ему найти и вернуть жену. Примириться. Он сожалеет, что потерял её. А Злата… Она не позволит ему всë разбазарить. Мой внук должен получить обещанное. Хоть я и нарушил детали нашего договора с Ольховскими, но суть мне хотелось бы соблюсти.

– Здесь – нет. Прости, отец. За эту женщину и твоего внука между нами будет война. И она уже началась. Злата сбежала не без участия Родиона. Он последний, кто говорил с ней.

– Тогда, ты как старший, обязан гарантировать всем, что они выживут в этой войне.

– Буду к этому стремиться.

– И… Да. Хотел всегда сказать: горжусь тобой. Иди…

Отцовское благословение. Не думал, что когда-либо получу.

– Очень ценно… Спасибо. Я тобой тоже.

Смерть за плечом просветляет. Отец все сказал по делу, в духе Черкасовых.

Попрощавшись с братом ухожу.

Сосредоточиться сложно, на третий раз перечитываю поправки в контракте. И, мать их, переписать этот договор с закупщиками без участия держателя контрольного пакета я не могу. Потому что вопрос поднят о частичном слиянии организаций в единый концерн. Это выгодно. Очень. Но, необходимо разделить фирму юридически на два разных функционала.

Мне нужна Злата. Еë подпись и присутствие на подписании. Она входит в совет директоров. Если мы это подпишем, мы снова поднимемся на нормальные объемы поставок. Если не подпишем, потеряем этот контракт, а он у нас главный кормилец.

Злата…

Весь спектр моих эмоций по поводу еë побега словами не передать. Я чувствую себя преданным. Это главное. Но это лишь звезда на верхушке огромной новогодней ёлки моих личных пиздецов, связанных с еë побегом.

Год поисков в пустоту. Карелия прочесана по сантиметрам. Всех её «крепостных» перетрясли на пять раз. Не было её там.

Границу она не пересекала. Все записи из пунктов пропуска и таможни затерты до дыр. Негласные ориентировки даны по всей ментовской сети – и на неë и на Тихого. Вознаграждение объявлено приличное. Но никаких новостей. Растворилась!

Как это возможно? Сама бы она не справилась – это факт. Волков, значит, да?

– Дэм, ты прочитал?

– Да. Но ты перечитай, – отдаю Регине договор. – Не соображаю ничего. Ваха!

Откатываюсь от стола на кресле в сторону его кабинета.

– Чего?

– Ты договорился о встрече с траблшутером этим?

– Через сорок минут.

– Где?

– В кофейне здесь, недалеко…

Снимаю пиджак и рубашку. Надеваю черную толстовку с капюшоном. Брюки меняю на джинсы. На глаза – хамелеоны.

Если Волков помогал Злате исчезнуть, он обязан был пробить всех, от кого она прячется. И знает меня. А в таком виде я бываю крайне редко.

Смотрю на себя в зеркало. Взъерошиваю шевелюру. Надеваю капюшон.

Да, вообще не бываю я в таком виде. Гопник какой-то… Но удобно, черт возьми!

Мы переходим дорогу. В кофейне тёмно-коричневые витражные окна и ряд столиков с диванами вдоль них, их видно с улицы.

– Говорить что – помнишь?

– Помню.

– Я буду за соседним столом. Разговор запиши. На всякий…

Обходим, припаркованные у кофейни пару тачек. Резко поворачивая в парковочный карман ещё одна тачка практически втыкается в нас. Отшатнувшись, нечаянно цепляюсь за зеркало крайней, припаркованной. Краем глаза замечая необычную обручалку у водителя. Его кисть лежит на руле.

Вахтангу бампером прилетает по ноге. Внутри у меня всё дергается от этого удара. Но он оказывается не слишком сильным и даже не сносит его с ног.

Гневно разворачиваемся с ним на лихача.

Девка… На глазах огромные очки. Губы отекшие и синюшные, все в проколах. Видимо, наводила только что «красоту».

Тачку так и оставляет, наполовину торчащей задом на узкой дороге. Ваха, пиная ей по колесу, бросает что-то агрессивное на грузинском. Иногда он выдает на эмоциях.

– Отвали, чурка, – грубо фыркает она ему в ответ.

– Чурка – это ты, парковаться научись! – ввязывается, он в перепалку.

– Ваха, Ваха… – морщусь я. – Ну, не так.