Сегодня я заливаю молоком хлопья и иду к телевизору, сжимая в одной руке тарелку, а в другой планшет. Падаю на диван в гостиной и ставлю тарелку перед собой на кофейный столик, пока ищу пульт между подушками, Джек прыгает ко мне на колени и трётся об локоть.
– Привет, дружище, – сонно протягиваю я, щёлкая по каналам.
За всю жизнь я не могу привыкнуть, что по будням на телеканалах не происходит ничего интересного. Десятки комических шоу на повторе, программы здоровья, обсуждения кошечек, собачек, попугаев. Мне хочется взвыть от безысходности, но я продолжаю клацать по кнопкам пульта.
Останавливаюсь на русской сказке о рыбаке и рыбке, которую уже видел ни один раз. Есть в ней правда – ложное эго нельзя насытить материальными наслаждениями, их всегда будет мало. Отсюда люди сходят с ума в погоне за большим – за карьерой, статусом, деньгами, властью. Чем больше усилий человек прикладывает для получения удовольствия от жизни, тем больше он раздувает свое эго, привязывается к материальным благам, появляются новые желания – более крупные.
Рыжий кот начинает мурлыкать и впивается в меня когтями. Я подобрал Джека в день моего переезда в Детройт, он бегал возле местного супермаркета на маленьких, тоненьких лапках. На вид рыжему было недели три отроду, а в его глазах отражалась немая грусть. Он молчал всю дорогу. С тех пор Джек – домочадец, настоящий хранитель очага нашего дома.
В кухне звонит телефон и рыжий, будто поняв важность ситуации, спрыгивает на пол. Освобождает меня от необходимости скинуть его с колен.
– Слушаю, – отвечаю в трубку.
– Подменишь меня сегодня? – голос Кайла звучит тревожно.
– Какого черта, Кайл? В мой единственный выходной.
Я пытаюсь вспомнить, что плохого я мог ему сделать. Но ничего не припоминаю, кроме соли, насыпанной в кофе своему другу в прошлый вечер. Я делал это не в первый раз, но Кайл как обычно – ни слова об этом не проронил, и теперь я засомневался, а действительно ли в банке с вязаным чехлом была соль.
– Ты ведь знаешь, я попросту беспокоить не стал бы. Вопрос жизни и смерти.
Я могу сказать «нет», могу даже уволиться и больше никогда не работать – в деньгах не нуждаюсь. Но если не паб – то чем будут наполнены мои дни? Я свихнусь и вернусь к тому, от чего меня однажды уберегли. Только вот спасти меня уже будет некому.
– Выезжаю.
Я трудно вздыхаю и поднимаюсь в ванную. Ступаю босыми ногами на холодную плитку, но это меня бодрит. Добравшись до крана, плескаю водой на лицо, а после отражаюсь в зеркале мокрым, сонным пятном.
Моя ноющая боль и память о родителях – карие глаза. Каждое утро я вспоминаю, как хорошо нам было всем вместе. В какой любви я рос, и в какое пассивное дерьмо превратился.
Из утренних ритуалов не забываю чистку зубов и парфюм.
Надеваю попавшуюся под руку одежду и спускаюсь по лестнице. Пробегаю по комнатам, заглядываю на кухню, не забыл ли я что-либо выключить – безопасность выше всего. Хватаю ключи, лежавшие на тумбе в прихожей, смотрю на часы и отмечаю, что в час дня я буду уже на месте. Захлопываю за собой дверь и спешу к своей малышке, белой Ламборджини Авентадор. Я усаживаюсь за руль. В салоне – запах новой машины, она – само совершенство. Загорается панель, я завожу мотор. Бросаю взгляд на четырехэтажный дом, перед тем как выехать за ворота, и снова на меня навевает грусть.
После случившейся трагедии я подумывал продать его. Было даже несколько выгодных предложений – дом отличный. Но почему-то я не решился расстаться с ним. Места здесь было в разы больше, чем мне требовалось, но продать частицу памяти я не смог. Казалось, словно рука дедушки останавливает меня, и сквозь тишину его голос просит повременить, чего-то выждать.
Уже через час я оказываюсь у въезда в Кливленд. Пролетающие мимо улицы становятся более оживленными, не то, что в Детройте. Останавливаю авто, заметив кота на дороге, и тут же вспоминаю, что не покормил Джека.
– Кретин, – ругаюсь сам на себя и качаю головой.
Одновременно набираю скорость автомобиля и сообщение для Эмили с просьбой позаботиться о рыжем.
Я нанял домработницу не потому, что у меня есть привычка наводить бардак, а от скуки. Она получает деньги несколько раз в неделю, я – собеседника. Неплохая взаимоотдача. Меня с детства приучали, что одиночество – это не когда ты никому не нужен, а когда никто не нужен тебе. По всей видимости, я достиг этой стадии и научился в своих фразах показывать заинтересованность в людях, даже когда ее на самом деле нет. Разговор в моем случае – инструмент, необходимый для того, чтобы люди считали меня нормальным.
Читать дальше