Любовь Попова - Вкус подчинения

Да уж, вот, что называется встретить Богов на грешной земле. Они всегда держались приветливо, носы не задирали, но, казалось, кроме друг друга ничего и никого не замечали.

Когда-то я верила, что и у меня так будет. Что я буду любима и полюблю в ответ.

Но я не достойна счастья. Клеймо жертвы наложило слишком сильный отпечаток на мою душу, не позволяя заводить тесных отношений ни с кем. Варя просто навязалась, с некоторых пор став неотъемлемой частью моей жизни. И хоть я нередко замечаю на себе мужские взоры, мне скорее хочется от них отмыться, чем ответить взаимностью.

Парни это понимают и не навязываются. Да и кому навязываться, когда последним лучшим поклонником был пятилетний кавалер Михаил, решивший, что я подхожу на роль его супруги.

– Майя, а можно я автограф попрошу? – вдруг дергает меня за халат Лена, вытягивая из омута раздумий, и делает умоляющие глаза. И вот как ей откажешь, хоть навязываться таким людям неприлично?

– Только быстро, – снимаю я ей капельницу. – И надень кофту. Нехорошо давить на жалость.

Она тут же, просияв, кидается из палаты и выбегает оттуда, одеваясь на ходу, стремглав помчавшись в сторону красивой пары. Почти в них врезается и протягивает альбом с фотографиями главных ролей Сладенькой Анны.

Темноволосая женщина мягко улыбается, и от этой улыбки тянет ответить тем же. Она просит ручку у мужа, расписывается на первой странице и целует щечку сестры, делая ее сегодняшний день наверняка самым счастливым в жизни.

– Жалко будет, если она так и не станет балериной, – слышу печальный голос Вари и смахиваю тут же набежавшие слезы. В груди дыра стремительно растет, и собственная вина, что не могу помочь единственному близкому человеку, разъедает душу. Очень давно. Почти превратив ее в тряпку.

– Жалко…

– Тебе бы волшебника, ну или любовника, – вдруг смеется Варя от моего острого взгляда, который я в нее метнула, резко успокаивается. – Я пошутила. Чего ты?

– Не шути так! – огрызаюсь и ловлю бегущую ко мне Лену. Подхватываю и несу в палату, чтобы снова поставить капельницу и дать отдохнуть возбужденному организму.

Но слова Вари не выходят из головы. Два в одном. И волшебник. И любовник. У меня это может быть. Хреновая сказка, которую не хочется читать и тем более в ней принимать участие.

Я могу помочь сестре, полностью разрушив при этом себя. Но я ведь могу! Я могу достать денег на операцию, которую проведет сам Роман Алексеевич, но мне придется продать свое тело. Тело, давно мне не принадлежавшее. Могу стать сабой для доминанта и потерять себя. Играть послушную овцу целый месяц и получить заветные документы на квартиру.

Всего месяц потерпеть то, что с таким трудом вытерпела одну ночь.

Злюсь сама на себя, что не похожа на тех женщин, которые получают удовольствие от насилия. Я при мысли о сексе хочу спрятаться в самый дальний угол. Само слово «секс» повергает меня в пучину темного отчаяния и ужасов прошлого, туда, где романтичный акт любви превратился в многочасовую экзекуцию.

Обещаю Лене скоро пойти домой и почти не глядя выхожу в коридор, посмотрев на лампы на потолке.

Одну бы заменить. Уже мигает.

И в этом мигающем свете замечаю посетителя, проходящего ровно мимо меня, скользнувшего по мне пустым взглядом.

Сердце замирает от страха и чего-то непонятного, словно брызнувшего на горячую кожу прохладной водой.

Я застываю как каменное изваяние. Давид. Тот самый Давид Грановски здесь? Здесь?!

В нашей не слишком современной больнице? В своем дорогущем костюме, со строго уложенной прической. Педант.

От него веет такой волной мужества, богатства и власти, что меня прибивает, как к скале. Словно жертва почуяла опасность от притаившегося хищника и делает все, чтобы ее не заметили, буквально сливается с окружающим пространством.

Я не могу оторвать взгляда от ровной походки, от широкого разворота плеч, на которых накинутый халат смотрится откровенно нелепо и смешно. На руки с длинными, сильными пальцами. Пальцами, способными причинить страшную боль, а то и вовсе переломить шею одним движением.

На вид ему не дашь больше тридцати пяти, но аура силы, его окружавшая, на все шестьдесят.

Я делаю вдох, выдох. Спокойно. Он здесь не из-за меня.

Мир светлеет, я моргаю и дыхание снова ровное. Я как загипнотизированная иду в ту же сторону. На вопрос «зачем?» отвечать смысла нет.

Возможно, я просто как тот мотылек лечу на пламя?

Или прячусь от хищника в самом надежном месте. Рядом. За его спиной.