Габриэль Коста - За стенкой. История Конарда Леграна

– Хорошо. Ты же не уйдешь?

– Даже если мой отец начнет выгонять меня.

– Я готов.

Оливия оказалась рядом. В таком состоянии он мог выбросить ее телефон в окно, но тогда бы Конард полетел следом. Оливия почувствовала, как внутри все расслабляется, когда друг положил ей голову на плечо и взял за руку. Было больно, но она решила терпеть до синяков. То ли еще будет. Она разблокировала телефон, и перед ними появилось видео с Отисом. Оливия услышала скулеж над ухом. Как же они оба похожи. Две половинки одного целого. Поправочка, две очень тупые половинки одного целого. Она не раз смотрела это видео, восхищаясь талантом друга. Она выложит это на ютуб сразу, как только они с Конардом закончат смотреть, и, глубоко вздохнув, она нажала на воспроизведение.

Стоило первым нотам сорваться со струн, как Конард выхватил телефон из ее рук, подскочив на кровати. Он остановил запись, увеличил яркость и звук на максимум и уселся поудобнее, не обращая внимания на протесты Оливии. Его неуверенность в себе и желание посмотреть на такого живого и настоящего Отиса растаяли в одно мгновение. Глаза Конарда полезли на лоб после первых секунд, и, прикрыв рот рукой, он нажал на продолжение. Даже с этого ракурса он видел прекрасные зеленые глаза, дорисовывая полную картинку в воображении. Руки Отиса двигались плавно и уверенно, и Конард боялся вздохнуть, будто мог помешать. Он и не знал, что Отис умел так играть. Где-то под боком ныла Оливия, что тоже хочет смотреть, но ее проигнорировали.

Он не знал песню: ни строчки, ни ноты. Такое он не слушал. И зря, хотелось подпеть, быть рядом в этот момент, смотреть на него во все глаза и мурчать мелодию на ухо. Отис двигался в такт мелодии, помогал телом выводить каждую ноту. Он вкладывал всего себя в музыку, отдавал без остатка, в тот момент он жил и верил только в это. Так люди горят своим делом, и Конард злился на самого себя. Ему не было больно. Он чувствовал лишь тоску и грусть, что не смог быть свидетелем этой красоты. Он в тот момент спал, пребывал в беспамятстве. Мелодия стала угасать, и видео остановилось. Он хотел нажать на повторное воспроизведение, но Оливия отобрала телефон.

– Посмотришь у меня на канале. Чувствую, там будет лишний миллион. Конард, ты понял, что хотел сказать Отис той фразой?

Он упрямо смотрел на нее и не понимал. Оливия удивленно выдохнула.

– Ты песню-то знаешь?

– Понятия не имею. – Конард смущенно улыбнулся, и Оливия закатила глаза, вбивая что-то в телефон.

– Это все потому, что ты слушаешь только классику. – Она протянула ему телефон. – Читай и не беси меня. – Конард взял телефон. – И найди там ту душераздирающую строчку. Какова вероятность, что Селин Дион заменит строчку в песне двадцатичетырехлетней давности ради двух придурков?

Его глаза заскользили по тексту. Он не смотрел на французский перевод, так как прекрасно знал английский. Один из плюсов его больной семейки. Конард прочитал текст один раз, второй, третий. Он подумал, что разучился понимать слова. Мысли не могли сложиться в нечто оформленное, логичное даже на французском языке. Он решил воспользоваться советом Оливии и найти ту «душераздирающую строчку». Сердце сразу отозвалось болью, стоило лишь прочитать ее. Он шокированно посмотрел на Оливию, потом – на телефон, обреченно вздыхая. Конард схватился за влажные волосы и застонал. Оливия постучала ему пальцем по лбу.

– Это все умерло давно, – прошептал Конард и зарычал. – Но все это возвращается ко мне сейчас! Какой же я идиот! Придурок! Все возвращается…

– Я тебе об этом несколько раз говорила. Приятно слышать, что ты согласен. – Оливия прижала его к себе, словно мягкую игрушку. Тот запищал. – Он не переставал ждать тебя. Понимаешь?

– Не понимаю.

– Ты осознаешь, что я могу прямо сейчас свернуть тебе шею? Ты в опасности, Конард. – Ее руки напряглись, поэтому он решил просто продолжить.

– В смысле? Зачем ему я? Деньги, моя… Эм… Внешность, статус. В это же нельзя влюбиться так, чтобы сыграть любовь. – Хватка на его шее ослабла. – От этой песни мне хочется выпрыгнуть в окно и полететь к нему. – Он отодвинулся от Оливии. – Ты же сама видела, он такой чистый и прекрасный. Наивный. Его зеленые глаза ярче травы на Марсовом поле в июле. Хорошо, может, тогда я ошибся, но… – Конард бросил взгляд на подругу, та жестом призвала его продолжать. – Он может пойти дальше, я видел это. – Конард встрепенулся и тут же притих. – А я – нет. Я жду твоего отца, чтобы начать рыться… там… В прошлом.