Евсения Медведева - Наизнанку

– Всем лежать! – выстрелы стихли, но никто не шевелился.

– Нет! Не уходи! – Янка вцепилась в руку, когда я стал подниматься.

– Моисей! – встав на колени, я сгреб девчонку на руки и передал отцу, лежавшему под столом.

Лазарев начал шевелиться, сбрасывая с себя осколки стекла от разлетевшейся ширмы.

– Говорил же, что бороду нужно отпускать, чтобы скрыть шрамы!

– Придурок! – Серега стал вытирать изрезанное лицо рукавом. – Что делать?

– Эвакуация! Что еще?

– Я подгоню машины. – Динар вскочил и, перепрыгнув через стол, помчался в сторону парковки.

– Шеф? – в шатер вбежали Буба и Сизый.

– Кто? – взвыл Моисей, выбираясь из-под стола.

Были обстреляны только ближайшие к парковке шатры. Газон был усыпан ошметками белой ткани, лепестками цветов и бокалами. Гости стали разбегаться, натыкаясь друг на друга. Женские крики переросли в вопли, отчего завибрировали перепонки. Ненавижу женскую истерику, потому что нет ничего стихийнее.

– Машина у входа, Виктор Викторович, надо ехать!

– Так, – Моисеев прижимал к груди дочь, его взгляд скользил по толпе. – Миша, бери своих и уезжай. Олег, увези Яну! Увези!

Я снял пиджак и накинул на ее плечи, чтобы скрыть сползающее платье, затем перекинул через плечо тихо всхлипывающую Янку.

– Лазарь!

– А?

– Сними камеры, без них не уходи! Никому не слова! Даже Моисею!

Лазарев кивнул и умчался обратно в шатер. Яна перестала биться в истерике, только по щекам скатывались слезы. Всю дорогу до дома она молчала. Салон авто был наполнен страхом, я видел, как она трясется. Яна забралась на сидение с ногами, сбросив шпильки, обняла колени руками и положила на них голову. Когда-то идеально уложенные локоны, теперь свисали, в них застряли лепестки роз, и кое-где блестели осколки стекла. Сейчас она была похожа на ту, которую я увидел впервые много лет назад… Хрупкая, как снежинка, которая растает при малейшем касании. Такая грустная и беззащитная.

Яна протянула ко мне руки, как только я открыл пассажирскую дверь. Вялая улыбка растеклась по ее лицу.

– Это становится твоим фетишем!

– Что?

– Портить мои рубашки, – на белой ткани были отпечатки ее красной помады. – Придётся обновить гардероб.

– Я подумаю об этом завтра?

– Обязательно! – толкнул ногой дверь комнаты, где спала Яна, и уложил ее на кровать. – Поспи!

Когда-то гостевая спальня превратилась в девчачий уголок. Бирюзовые занавески, мягкий коврик с высоким ворсом на полу, на кровати множество крохотных подушек и огромный плюшевый медведь. На стуле висели мои рубашки, до которых она еще не добралась.... Когда она успела?

Даже моя ванная заполнилась миллионом баночек. Привычный гель для душа исчез, вместо него появился другой с ароматом зеленого чая. На полках стояли свечи. На стеклянном столе в столовой появились кожаные салфетки под приборы, в гостиной на диване мягкий плед, в коридоре белые тапочки.

Прикрыв дверь, я почти вбежал в душ. Нужно смыть все. Весь этот день. Просто смыть, чтоб и духу его не осталось. Голову ломило от вертевшихся мыслей! Отвык от насыщенности дней. Отвык, что за день может происходить столько вещей. Отвык от чувства, когда кто-то прижимается к твоей груди, прося защиты.

Не хотелось зажигать свет, чтобы не разрушить мнимое спокойствие квартиры. Пусть будет темно. Спокойно. Пройдясь по длинным коридорам, проверил комнаты. Никого. Закрыв дверь на все замки, пошел в спальню. Темнота странная штука. Иногда она успокаивает, иногда наводит ужас. Иногда лечит… сейчас она успокаивает. Хорошо. Выйдя на балкон, открыл все окна, вдохнув морозный воздух всей грудью. Чувствую, что все идет не по плану. С каждым шагом я отхожу от заданного курса. И все благодаря ей. Спать!

Скинув полотенце, лег в кровать, замотавшись в прохладную простынь. Как только голова коснулась мягкой подушки, мир стал расплываться…

– Мне страшно! – на щеку упала прохладная капля. Аромат зеленого чая заполнил комнату. – Можно я посплю здесь?

Яна сидела на кровати, укутавшись в одеяло, и сжимала в руках медведя. По волосам скатывались капли, падая на кровать. Свет луны освещал ее лицо. С лица исчезла размазанная косметика…

– Когда я проснусь, ты не изрежешь простынь?

– Клянусь! – Яна уткнулась в медведя, пряча улыбку.

Как только я отвернулся, почувствовал возню, а потом прохладу от влажных волос, которая сменилась обжигающим дыханием в макушку.

Она либо погубит, либо станет моим наркотиком…