Ирина Сергеевна Молчанова - Искусство слов

Тихон Алексеевич подошел к подоконнику, ставшему местом хранения упаковок с таблетками, чтобы выпить полагавшуюся горсть. Он стал доверять фармацевтике, а много лет тому назад ехидно отзывался об этом достижении человечества. Материя учила его тому, что убеждениям приходится меняться. А вот материал сохранял вложенный в него посыл.

Отправив внутрь себя таблетки, Тихон повернулся в сторону статуи, задержавшейся в студии. Лишенная лица, а вместе с ним и индивидуальности, она отражала глубокий смысл. Ему он был понятен. Скульптор опасался задавать вопрос посетителям своего убежища, видят ли они тоже, что и он.

Статуя выглядела безликим силуэтом, удерживающим в руках легкую ткань, норовившую сорваться с тела.

– Достал ты маленько.

– Чем?

– Ты ведешь себя зло и агрессивно.

– Не замечаю.

– Потеряешь подчиненных и друзей, – Максим продолжал сыпать советами, считая, что те в каком-то объеме будут поглощены собеседником.

– Тебя? – Раймонд выглядел не только невозмутимо, но и дерзко. Он все чаще бросал вызов всем и всему, что его окружало.

– А хоть и так.

– Найду других.

– Друзья находятся не по заказу, – Максим покачал головой, отмечая, что общие знакомые были правы, нелестно отзываясь о Раймонде.

– Ладно, прости. Что-то мне в последнее время не очень хорошо.

– Полети куда-нибудь.

– Почти везде побывал.

– Побывай ещё.

– Мне и здесь есть, чем заняться, – Раймонд нахмурился, вспоминая о сорванной сделке.

– Орать и злиться.

– Значит, так нужно.

– Тебе, – Максим не переставал поражаться, к чему приводит человека неконтролируемый эгоизм.

– В первую очередь, – Раймонд воздержался от обилия слов в адрес друга, норовившего залезть в душу. Без спроса. Впрочем, подобные действия осуществляются исключительно таким образом.

– Всех распугаешь.

Друг поднялся со стула, полагая, что следует оставить в одиночестве человека, уставшего от самого себя.

У несхожих и многочисленных людей присутствует один и тот же враг. Он назойливо о себе напоминает даже тогда, когда отсутствует причина думать о нем. Он следует по пятам, обещая дождаться момента, когда удастся заполнить собой жизнь жертвы. И его боятся даже смелые особы, не знававшие приступов трусости.

Одиночество напоминает о себе при любом удобном случае. И реакция на него может быть самой разнообразной. Кто-то предпринимает все попытки уклониться от сожительства с ним, кто-то принимает такую вероятность, что это неизбежный этап жизни. Но безразличия оно не вызывает.

Она не готовилась к нему. Ольга полагала, что от одиночества периодически удается отдохнуть, забыться, но неизменно придется к нему вернуться. Бороться с чем-либо в жизни она видела задачей практически невыполнимой, а зачастую попросту отнимавшей силы и при этом завершавшейся исключительно так, как было задумано кем-то или чем-то, могущественнее человека.

Она принимала жизнь со всеми её этапами и условиями. По молодости лет и она стремилась спорить, сражаться, доказывать правомочность собственных заблуждений и иллюзий. Обзаведясь мудростью и опытом, она отказалась от напрасных действий и мыслей. Она стала жить. И уж точно она не сомневалась, что рано или поздно встретится с одиночеством.

– Не такой я вас представляла.

– Предлагаю не обсуждать меня, а перейти к вопросу, с которым вы пожаловали.

– Простите за некорректное высказывание. Я подразумевала несколько иное.

– И все же, по какому вопросу вы захотели встретиться?

– Меня зовут Александра, и я представляю скульптора, ищущего ученика.

– А от меня-то, что требуется? – Кира не могла определить причину визита незнакомки.

– Вы же скульптор?

– Вроде бы, и что?

– Я подумала, что вы пожелаете обучаться у настоящего мастера, – Александра стала опасаться провала переговоров.

– То есть ученики школы искусства не так в этом нуждаются, как я? – Кира не свыклась с необходимостью критично оценивать собственные труды и подвергать сомнениям достигнутый уровень профессионализма. В этом она видела покушение на собственную значимость.

– Человеку, которого я представляю, требуется талантливый последователь.

Кира пыталась понять ход мыслей женщины, предлагавшей ей скатиться до уровня подмастерья и начать восхождение к званию скульптора. На определенном жизненном этапе девушка посчитала собственную профессиональную реализацию не подлежащей сомнениям. Внутри зашевелилось знакомое ощущение, уничтожить которое до сих пор не удалось. Никчемность. Именно это она испытывала всякий раз, когда ей отвешивали советы или критиковали.