Алиса Гордеева - Ян (не) для Янки

– Какой завтра! Ты что! – внутри разрастается паника. – А то ты не знаешь Кузьмину, оценку снизит и точка.

– Талеева, Шахов! – голос математика так некстати вмешивается в наш разговор. – Все сделали, раз болтаете? Ну давай, Ян, тогда к доске!

– Виталий Олегович, это я виновата, простите, – вскакиваю с места, замечая, что в тетради Шахова вместо верного решения – бессмысленный набор чисел. – Отвлекаю Яна, мешаю… А всё потому, что живот сильно болит. Можно я до медиков добегу?

– Талеева, до конца урока десять минут, потерпи!

Но этого времени мне как раз хватит, чтобы сбегать до дома и вернуться к истории.

– Вот и Ян о том же, Виталий Олегович. А мне плохо. Очень! – откровенно вру, стараясь не замечать, как Ян дёргает меня за край блузки и шепчет «не вздумай».

– Хорошо, только туда и обратно! Поняла? – учитель вздыхает и вновь обращается к тетрадям.

– Да, – срываюсь с места. Знаю, что Яник обязательно заберёт все мои вещи сам.

Наспех накинутая куртка. Шапка в кармане. Шлёпая по проталинам и перепрыгивая через ручейки, несусь домой. Лифт ждать слишком долго, поэтому бегу так. Лишь у дверей вспоминаю, что ключи от квартиры остались в рюкзаке в классе. Настойчиво жму на звонок в надежде на чудо, но папа сегодня на смене, а мама до вечера у своей сестры. Тогда бегу к Шаховым. Вероника Львовна, мама Яна не работает, а запасной ключ на всякий случай висит в прихожей. Вот только дверь в их квартиру по привычке приоткрыта. А Вероника Львовна не одна.

– Моё представление об идеальном отце и нашей крепкой семье разбилось в одночасье. Помню, его крики в попытках всё объяснить, её слёзы и просьбы молчать, а ещё свою нескончаемую дрожь и первую двойку по истории.

– Ты рассказала всем? Да? – Машка смотрит на меня с нескрываемой жалостью.

– Нет, – мотаю головой. – Только Яну.

– А он?

– Сказал, что давно знал об этом, и посоветовал сделать вид, что ничего не произошло.

– А ты?

– Я не смогла, Маш. Сидеть с отцом за одним столом за завтраком, видеть маму, ничего не подозревающую… Это невыносимо было, понимаешь? Я срывалась каждый вечер… А в тот проклятый день, когда очередным воскресным утром, изображая идеальную семью, мы ехали за город, я задала вопрос отцу в лоб, вот только вместо ответа мы улетели в кювет.

Зайцева звучно прикрывает рот ладонями и, выпучив глаза, смотрит на меня с ужасом.

– Родители погибли на месте, я очнулась в стенах больницы с кучей переломов.

– Господи! – она ошарашена. – А Ян?

– С тех пор я его не видела, – тереблю в руках авторучку, отмечая, что аудитория начинает заполняться студентами. – Потом уже говорили, что, узнав об аварии, Вероника Львовна чуть с ума не сошла. Уверена, тогда и вскрылась вся правда. Родители Яна развелись, а сам Шахов уехал с отцом.

– Он что даже не навестил тебя?

– Не знаю. Несколько дней я была без сознания. Да и затем ко мне никого не пускали: моё, и без того тяжёлое, состояние усугубилось смертью родителей. А потом Яна и самого уже не было в городе.

– Но почему Шахов сейчас делает вид, что вы незнакомы? Это же глупо, Янка!

– Вот и меня до безумия интересует этот вопрос!

Пальцы скользят по чёрно-белым клавишам, пока мысли уносятся далеко-далеко. В прошлое. Память-зараза совершенно неподвластна порой нашим желаниям. Я уже почти не помню ни одной формулы с уроков физики, зато на отлично – каждую родинку, мелкой россыпью украшающую её спину. Давно забыл названия улиц в родном городишке, но только не нежный перезвон её тонкого голоса. Больше никогда не видеть её – это всё, о чём молил небеса, но, выходит, зря.

Сбиваюсь с нот. Мелодия летит в тартарары… Даже она сейчас напоминает о ней: если бы не Даянка с её непомерной тягой к прекрасному, музыкальную школу я забросил бы после первого же занятия там. Вся моя жизнь пропитана Яной. Или отравлена. Второе больше походит на истину.

– Дебюсси? «Лунный свет»? – Фил шаркает тапочками по паркету, привлекая к себе внимание. – Фальшивишь, брат!

– Знаю! – с грохотом опускаю крышку фортепьяно и на крутящимся стуле поворачиваюсь к Сане. – Разбудил?

– Сам как думаешь? – Фил чешет затылок, а потом наигранно зевает. – Четыре утра, Шах! Какого лешего?

Растрёпанный, помятый, парень наверняка не так давно вернулся домой после очередного клуба. Надеюсь, один!

– Не спалось, – потираю лоб и отхожу к окну.

Из нашей с Филом квартиры весь город как на ладони. Ещё бы! Центр, элитный район, последний этаж – всё как полагается избалованным деткам влиятельных родителей, чтобы лишний раз мы не мельтешили перед их глазами, да и своим поведением не позорили депутатскую честь отца.