Мила Дрим - Королевская награда

Я же больше не могу – ни крошки – положить в свой рот. Мой желудок довольно урчит, и всё, что мне сейчас хочется – подняться наверх и заснуть крепким сном.

Однако я прекрасно понимаю, что пока лорд не разрешит выйти из-за стола, я не смогу этого сделать.

– Завтра состоятся похороны барона Уильяма де Клифорда. Я уже отправил гонца королю и жду ответа, как поступить с двумя женщинами, оставшимися после прежнего хозяина. Леди Мелинда, у тебя есть родственники?

Мачеха вздрагивает и, не поднимая глаз, кротко отвечает:

– Да, милорд, во Фландрии у меня осталась тетка. Но не думаю, что она будет рада моему визиту.

– А у тебя, леди Розалинда? – игнорируя слова мачехи про неприветливую родственницу, задает мне вопрос граф.

Только теперь до меня доходит осознание – болезненное, и такое горькое, что перебивает вкус недавно съеденного ужина, что моим единственным кровным родственником был отец. Все остальные, его братья, умерли еще до моего рождения. О родне матери я ничего не слышала.

– Нет, – отвечаю. Мой голос звучит приглушенно.

Мимо проходит служанка и ставит перед графом поднос с запечённой курицей.

– Ваши судьбы будут решены, когда я найду убийцу, – лорд с хрустом разламывает куриную тушу. – А я его найду.

Я стою и смотрю, как засыпают землей могилу моего отца.

Смотрю – и не верю происходящему.

Я будто во сне. Мои конечности ледяные, в голове стоит шум, сквозь который пробивается вой плакальщиц. Кошусь в их сторону и чувствую, как сердце обжигает злостью.

Разве есть необходимость в этой актерской игре? В этих горестных всхлипах? Зачем они нужны?

Знаю, что плакальщиц наняла Мелинда. Сама она стоит в окружении своих служанок. На мачехе темная вуаль и черное платье. Она смотрит куда-то вниз.

Любила ли Мелинда по-настоящему моего отца?

Не могу найти ответа на этот вопрос хотя бы потому, что не знаю – что такое любовь между мужчиной и женщиной.

Несмотря на то, что мачеха никогда не питала ко мне материнских чувств, сейчас, наблюдая за тем, как скорбно она выглядит, я испытываю к ней сострадание.

Мелинда вышла замуж за немолодого мужчину, прожила с ним 12 лет, и за все время так и не смогла родить ребенка.

Каково ей сейчас?

Я тихо вздыхаю и снова обращаю все свое внимание на могилу отца. Вспоминаю наш последний с ним разговор. Взгляд отца и его блестящие синие глаза…

Чувство вины скручивает мои внутренности. По щекам бегут слезы.

Я искренне сожалею о словах, брошенных в сердцах отцу!

Жаль, что он так и не узнает этого…

С облаков, нависших над нами серым куполом, начинает падать дождь. Крупные, холодные капли стучат по моей голове, скрытой в капюшоне. Народу становится меньше – женщины, в том числе и Мелинда, направляются в сторону замка.

Я же не тороплюсь уйти.

Кажется, что мои ноги приросли к земле, и сама я, содрогаемся от горечи утраты, становлюсь частью этого сырого, пронизанного холодом и скорбью, воздуха. Слезы, что продолжают литься по моему лицу, смешиваются с дождем.

Он, меж тем, становится яростнее.

Будто небо рыдает вместе со мной.

Моя шерстяная накидка промокла насквозь, а я так и стою на месте. Странно, но мне кажется, если я уйду, то предам своего отца.

Один из мужчин, что засыпает могилу, вдруг, резко оборачивается, и я узнаю в нем лорда Ральфа. Недоумение, непонимание – все это, видимо, отражается на моем лице.

Как я могла проглядеть? Как я не заметила? Почему он сам участвует в этом?

Янтарные глаза отдают холодом. До моего слуха доносится властный голос графа:

– Леди Розалинда, если ты продолжишь тут мокнуть, то может случится так, что следующую могилу мы будем копать для тебя.

Слова лорда Ральфа задевают мою душу. Мне больно от его грубости. Я вздергиваю подбородок – единственная возможность не выглядеть жалко – и сдержанно отвечаю:

– Благодарю за заботу.

Прежде чем отвернуться, замечаю, как чуть сощуривает глаза граф. Я поплотнее закутываюсь в накидку и иду в сторону замка. Под ногами – грязная жижа. Не упасть бы. Хотя, если это случится, меня есть кому поднять.

Мой страж, рыцарь Джейкоб, идет рядом.

Во дворе замка царит скорбное уныние. Не видно ни одной души, оно и понятно – кому захочется стыть под холодным дождем? Я спешу к главной башне, мои сапоги хлюпают. Хлюпаю и я носом. Только сейчас понимаю, насколько сильно я замерзла.

Преодолеваю мокрую лестницу и, наконец, оказываюсь внутри. Приятное тепло тот час обдает моё замерзшее лицо. Неужели разожгли камин в главном зале? А в моей спальне? Размышляя над этим вопросом, иду по коридору и замечаю до боли знакомую фигуру, замершую возле стены.