Анна Май - И мечты станут явью

А во второй раз в больнице старшие девочки в палате, от 12 до 14 лет, устроили пятилетней Эле и шестилетней Свете дедовщину: заставляли зубной щеткой подметать пол, по два раза в день его мыть, придирались, насмехались. Света начинала плакать, Эля по привычке, усвоенной с отцом, превращалась в истуканчик: если стараться не реагировать внешне, то скорей отстанут, потеряв к жертве интерес. Хотя внутри у нее каждый раз бушевал ядерный реактор, готовый взорваться. Но если кинуться с кулаками на какую-то из этих взрослых девок, они ее просто забьют. И поймут, что до смерти, когда уже будет поздно. Ее отец в ярости себя не контролировал, эти большие девчонки были похожи на него, так что Эля понимала: пощады ей не будет. А потом к ним заглянула девочка из другой палаты, тоже большая, ей было уже 12-ть. И возмутилась всем этим безобразием: «Вам не стыдно гнобить маленьких? Им без вас плохо». Оказывается, герои и спасители бывают не только в сказках! И наяву есть такие люди, что приходят на помощь другим! Жить после этого открытия стало гораздо радостней и легче. Эле та девочка показалась сверхсуществом. Значит, добро сильнее зла, раз добрая фея не побоялась выступить одна против всех этих злобных кикимор! А назавтра Эля сама осмелилась дать рослым стервам отпор, когда тем захотелось садистски поразвлечься снова. Элька пригрозила пожаловаться. Ее обозвали ябедой и переключились на Свету. Та послушно взяла зубную щетку и со слезами на глазах опустилась на колени, но Эля щетку отняла и запустила самой вредной из старших в лицо: «Вам надо мыть пол – вы и мойте!». Их начали обзывать, угрожать – но Эля стояла в дверях, готовая ринуться в коридор с криками о помощи. Почему-то теперь она боялась этих горилл гораздо меньше, словно часть суперсилы девочки-защитницы передалась ей. Главное, Эля ощутила: она больше не одна! И правда – не на той безжалостной стороне!

Совсем не факт, что в результате Эле самой бы не досталось за поднятый шум: медперсонал не стал бы разбираться, кто там на самом деле виноват. Однако старшие девчонки с тех пор от Эли и Светы отстали. После этого больница уже не казалась кромешным адом, играть с другими детьми в коридоре было даже весело.

Кстати, во второй раз в больницу Эля тоже попала прямиком из детсада, уже в другом городе. Ей было ужасно скучно лежать неподвижно в тихий час, и она во второй раз попросилась в туалет. «Стой! Майку и тапки сними, а то вечно торчите там. И еще раз не пущу», – разозлилась воспитательница. Эле не хотелось писать, но после этой угрозы она боялась покидать туалет. Вдруг ей в самом деле приспичит, и что тогда? Лежать в луже? А потом ее все засмеют! Часов в туалете не было и она не знала, сколько еще до общего подъема. В итоге Эля проторчала почти весь тихий час в холодном туалете в одних трусиках босиком на ледяном полу, заполучив пиелонефрит. Зато больше в больницу она не попадала! Хотя услышала однажды, как нянечка в садике поучает новенькую: «Форточку в тихий час откроешь – и назавтра половины высерков нет». Но уже опытная Эля старалась выбирать раскладушку подальше и от окон, и от воспитательницы. А та почему-то любила к Эле придираться – возможно, этой вампирше нравилось жрать энергию именно этого ребенка. Или она ощущала, что Эля при всей ее внешней послушности ее не уважает. Хотя никто ту воспиталку не любил! Ее боялись. Как-то раз их надзирательница велела всем сидеть неподвижно и тихо: кто сумеет, того она отпустит гулять. И вот уже веселятся все, осталась одна Эля! Девочка старалась не шевелиться, но ее имя все не называли. А когда она робко подняла глаза – может, про нее забыли? – поразилась, как огромная женщина напротив на нее смотрит: с радостным злым торжеством. И тогда Эля не выдержала, заревев: она же старалась, лучше всех, дольше всех – за что с ней так?! «Что же ты не идешь гулять? Я тебя давно отпустила», – с притворным сочувствием заметила ее мучительница. Возможно, она хотела непокорную сломать – вероятно, отношение девчонки все-таки читалось по глазам. И капо* (*звание надзирательниц в фашистских концлагерях) была к своей цели близка – только Эля уже знала, что не все такие, как эта мымра! Есть и другие люди, как та девочка-защитница. Потом она радовалась всякий раз, когда встречала проявления чьей-то доброты. Даже самые минимальные. Так, Эля охотно здоровалась в ответ на приветствия знакомых продавщиц, чувствуя, что у нее улучшается настроение. Потому что ее тут помнят. Дают товар получше, советуют не брать плохой и не надувают. Ее первая учительница, милая пофигистка, казалась просто чудесной после детсадовской садистки: дети по контрасту приняли добросовестность за любовь. А когда пятилетняя Эля как-то проснулась и поняла, что она совершенно одна ( родители ее бросили, потому что она плохо себя вела! На самом деле, просто ушли в гости), на ее рев в подъезде вышла одна из соседок и отвела к себе, успокоив. Эта чужая старушка оказалась добрей, чем родные бабушки! И последняя Элина начальница тоже была хорошей личностью: ни на кого не орала даже при косяках и форс-мажорах и старалась по-человечески ко всем относиться. Может, она Элю обратно возьмет? Но сначала надо все-таки попробовать закрепиться в Лондоне. Во-первых, тут зарплаты больше. Во-вторых, подальше от гопников. Противостоять Злу в одиночку очень трудно. И разве она не заслужила от всего этого отдых наконец?