Элиз Вюрм - Сёганай

– Держа женщину в руках.

Его взгляд вдруг стал серьёзным, но искра не погасла.

– Когда я смотрю на вас, Лизетт, я думаю; мы остаёмся с теми, кого достойны. Гермес остался с вами, а вы – с ним, а я… я, остаюсь с женщиной, которая меня немножко презирает… Почему?! Потому, что я убивал?!

– Вы ищите смысл там, где его нет, месье.

Элизабет взяла свой бокал-тюльпан с коньяком, отпила.

– Я не верю ни в какого бога, Жан, я верю в высшую справедливость, – я много раз имела возможность, убедится, что эта справедливость есть.

Она заглянула ему в глаза.

– Высшая, низшая… насрать, главное – это то, что справедливость есть, и вы не правы мучаясь из-за её презрения, презрение, знаете ли, очень субъективная вещь, я например, презираю кленовый сироп, но это ни для кого ничего не меняет!

Он мягко улыбнулся, с теплом в глазах.

– Верлен называло Рембо «безумным ребенком», а я называю вас страстным ребёнком, – женщина, которая тебе нравится, всегда будет для тебя ребёнком!

Элизабет захотелось услышать, как Хулио Иглесиас поёт «La Cumparsita»

Если бы ты знала,

Что в душе

Я всё ещё храню ту нежность,

которую испытывал к тебе!

Она подумала с тоскливой и враждебной усмешкой, – Слизняк! Как я ненавижу тебя, Джейк! У тебя никогда не было силы воли!

Тогда в первый раз в Сен-Шарле, Мэри сказала ей «Я его не прощаю… Знаете за что, Элизабет? За силу воли! Гермес выглядят спокойным и счастливым, он смог успокоиться, оставив меня, и даже обрести счастье, а я не смогла!».

Элизабет вновь почувствовала эту страшную боль, боль вины в смерти другого человека. Джейк тоже… не смог её простить!

– Почему, Лино? Почему его смерть кажется мне то понятной, то непонятной…

– Потому, что смерть должна быть понятна, иначе она становится бессмысленной.

– И ты понимаешь? Смерти других людей…

Лино посмотрел на Элизабет задумчиво.

– Когда ты счастлив, смерть близкого человека переживать сложнее… жизнь продолжается… Эта сука всё равно продолжается!

– «Сука»?..

– Да, Элизабет, сука, бляди они такие, непотопляемые…

Она захохотала, она не собиралась, но засмеялась.

А потом:

– Ты прав. Наверное, поэтому мне так…

– Ты любишь жизнь, в этом твоя трагедия!

– «Трагедия», Лино?

Он посмотрел на неё с симпатией.

– Ты понимаешь, что он потерял… Нелюбовь женщины, даже если любовь. Ребёнка – он не увидит, как его дочь его любит!

Элизабет поняла Лино.

– Он ничего не обрёл, да? Умерев, он ничего не обрёл!

– Хуже. Он сделал несчастными тех, кто его любил!

Она подумала, закурив горькую, крепкую сигарету, – Да, я несчастна, несчастна не потому, что я виновата в его смерти, а потому, что я не захотела его услышать!

Элизабет с сожалением усмехнулась, – Какая безжалостная правда, не захотела!

Она посмотрела в окно, на казавшиеся вечными, снега Сен-Шарля.

– Я не знала, что я такая безжалостная…

Элизабет перевела взгляд на Лино, он сидел рядом с ней, положив ногу на ногу, и эти длинные мускулистые ноги… она почувствовала желание, рассмеялась.

– Я говорила тебе… какой ты?!

Ямочки на его щеках.

– Скажи ещё раз!

Глаза Лино вспыхнули, он заулыбался.

– Люблю, когда ты говоришь мне комплименты, ты очень ласковая и страстная любовница, я тебе верю!

Лино заглянул ей в глаза, улыбка утихла, а радость – нет.

– У меня никогда не было такой любовницы как ты, такой непредсказуемой! У меня никогда не было такой женщины… ты любишь себя, ты выбираешь себя, ты мыслишь категориями своего блага, а не чужого, если ты и станешь приносить себя в жертву, то, из любви!

Элизабет поняла, что он услышал её, услышал её слова о её безжалостности, и он сказал ей: это не безжалостность, это – здоровый выбор.

Ей захотелось сказать ему:

– Я благодарна тебе. Я благодарна тебе за то, что ты никогда меня не осуждаешь, и никогда надо мной не смеёшься!

Лино посмотрел на неё с удивлением.

– Я люблю тебя всю мою жизнь, я бы не смог быть к тебе настолько безжалостным!

Он шел ей навстречу широким шагом, так стремительно, словно хотел скорей с ней встретиться.

Он улыбался, ей казалось, что она слышит его смех.

– Мадам! Как я хотел вас увидеть!

– Жан!

Элизабет заулыбалась.

Он подошёл к ней, посмотрел в глаза, и в его чёрных глазах отразилось обожание.

– Можно вас поцеловать?

Она засмеялась.

– Я этого ждала!

Элизабет повернула голову, и подставила щеку, но Жан ласково прикоснулся к другой её щеке, и повернул её лицо к себе.