Александр Уваров - Лемурия

— Пойдём, — предложил он помощнику. — На берегу постоим. На звёзды посмотрим… Запутался я… Постоять хочется у воды, успокоиться.

— И это правильно, — согласился помощник. — Это дельная мысль, хорошая. Прибой — он успокаивает. Умиротворяет…

Он вышли из дома и, пройдя по лужайке, миновав пальмовую рощу, по дорожке, расчертившей зигзагом склон холма, спустились к пляжу.

Начинался прилив, и поднимающаяся вода мощными пенными потоками размывала песчаную пляжную полосу.

Алексей, запахнув полы пижамной куртки, стоял, сгорбившись, невдалеке от белой прибойной полосы, не замечая осыпающих его брызг и не обращая внимания на подбирающиеся к ногам его водные языки.

Стоял в молчании долго, очень долго.

Смотрел он не на звёзды, а на вздыбленный могучей лунной силой океан, надвигающийся на ночной, скованный сном берег.

Смотрел неотрывно, будто приковавшись взглядом к великой этой воде.

И так долго длилось молчаливое это наблюдение за океаном, что помощник, не выдержав, тронул его за плечо.

— Алексей Валерьевич…

Не дождавшись ответа, продолжил:

— Здесь климат, конечно, тропический и ночи тёплые, но… Ветер свежий, а вы так легко одеты! Продует, Алексей Валерьевич! Может, нам вернуться…

Шеф неожиданно легко согласился к ним.

Алексей кивнул в ответ.

— Да, мне пора. Только просьба одна к тебе. Дай-ка папку эту…

Заметив, что просьба смутила Вениамина, добавил:

— На один вечер всего. Почитаю письмо этого твоего… Тимура. На снимки полюбуюсь. А завтра верну. Верну, не волнуйся…

Вениамин протянул папку шефу.

— Только так ещё служебные документы…

— Завтра верну, — успокоил его Алексей. — Ты постой, подыши свежим воздухом. А то всё по городу бегаешь, смог глотаешь. Как наскучит, иди. Выпускать тебя за ворота не буду, сам выйдешь. Только потом убедись, что ворота за тобой закрылись. А то мало ли…

Вениамин кивнул в ответ.

И отвернулся, чтобы взглядом не смущать еле ковыляющего по тропинке начальника.

Хотел он остаться на берегу минуты на три.

Но простоял дольше, гораздо дольше.

Так долго, что впал с странное полузабытьё и, будто услышав в шуме волн чей-то манящий голос, сделал шаг вперёд. И ещё один. И ещё.

Будто под гипнозом океана, зашёл в воду и, схваченный было волнами, в страхе попятился, отступил назад.

«Господи, чего же это я?»

Ошалело закрутил головой.

«Замечтался… Идти пора. Заглянуть к шефу, спокойных снов пожелать? Или… Да уж, уснёт он! Едва ли теперь…»

Он похлопал по брючинам, сбивая налипший песок.

«Вот чучело! Нет, в таком виде к шефу заходить нельзя!»

Но…

Кольнуло, будто спица достала сердце.

Когда проходил он мимо дома — почувствовал что-то недоброе. Нехорошее.

Редко бывали у него предчувствия. Такого — не было ещё никогда.

В окне второго этажа — силуэт. Чёрная тень — отражением на занавеске.

Неподвижная. Странно неподвижная!

Сбиваясь ног, оскальзываясь на дорожной плитке, бросился Вениамин в дом…

Распахнул двери.

Выбежал на середину холла и крикнул:

— Алексей Валерьевич! Але…

Закашлялся.

И, не успев отдышаться, побежал дальше. К лестнице. Наверх.

Викрам отключил магнитолу и нажал на кнопку приёма звонка.

— Я в машина! В машина жду! Не уходил! — гордо доложил он.

В трубке послушался хрип. Кажется, ещё какое хлюпанье.

И резкий кашель.

— Мистер Дробужин? Вы… Я слушать!

Но ответил ему Вениамин.

— Это я, Викрам. Срочно в дом, мне помощь нужна. И вызови врачей.

— Амбуланс? — уточнил Викрам.

— Амбуланс! Доктор! — выкрикнул Вениамин. — Срочно!

Викрам, покачав головой, набрал номер вызова «скорой помощи».

Продиктовал адрес.

На вопрос: «Что случилось?», подумав, ответил:

— Плохо… С сердцем, должно быть, плохо. Давно не спал человек…

Убрал телефон в карман куртки.

И подумал, что — беда с этими гостями. Болеют они, на солнце обгорают. То волдыри, то отравления!

«Глупые… Как дети!» — подумал Викрам.

Кофе остывает быстро.

В летний полдень…

В летний полдень воздух приятно свеж.

На тенистой террасе кафе малолюдно, из столиков заняты только два.

Столик под старой липой приютил пожилую супружескую пару.

А за столиком, что стоит у самого края террасы, на том самом месте, с которого открывается, пожалуй, самый прекрасный вид на город, сидит одинокий посетитель.

Он никуда не торопится. Он никого не ждёт.

Он сидит на открытом прохладному ветру месте.