Виктория Мальцева - Абсолют в моём сердце

— Мы ещё не говорили об этом, но обязательно обсудим, — резко отвечает отец.

— Эштон, у нас полно свободных спален! — подключается маман, но Алексу её инициатива явно не по душе, он кладёт свою руку поверх её, словно пытается остановить.

И наш гость всё это видит, подмечает каждую деталь, мечется взглядом от матери к отцу и обратно, жадно впитывая любую их реакцию. А я слежу за его глазами, вижу всё то, что хочет видеть он.

Но не только за ними: кажется, я влюбилась в его руки: по-мужски большие, но по-женски нежные, юные, с выступающими венами над лучевыми косточками, длинными фалангами пальцев и ухоженными красивыми ногтями такой вытянутой формы, на которой шикарно смотрелся бы маникюр… У меня не такие. Нормальные ногти, но не такие…

Далее следует неловкий ужин, мама старается изобрести актуальную тему для беседы, расспрашивает Эштона о его жизни, интересах, о том, что он любит, а что нет, стараясь, тем не менее, глубоко не копать, чтобы, не дай бог, не задеть его чувства.

— А когда у тебя День Рождения? — внезапно подскакивает с вопросом Аннабель.

— 27 ноября, — нехотя и даже в некоторой степени небрежно отвечает Эштон.

— Невероятно! У них даже Дни Рождения почти совпадают! — наивно восклицает моя сестра, а я буквально давлюсь зелёной оливкой. Да уж, сходств действительно более чем достаточно: карий цвет глаз, их разрез, идентичность линий бровей, скул, носа, губ. Эштон, пожалуй, чуть выше Алекса и самую малость уже в плечах, и цвет волос у него каштановый, а не чёрный, как у отца. Ну и, конечно же, Эштон моложе…

Настолько моложе, что я не могу выдавить из себя ни слова за ужином, путаю вдохи с выдохами и, то и дело, давлюсь едой, вкуса которой не могу разобрать, потому что подобно губке впитываю каждый выданный Эштоном звук и смысл каждого произнесённого им с диким акцентом слова.

Я потеряна для общества, потеряна для себя и для этого мира, центром которого для меня так неожиданно и так внезапно вдруг стал Эштон.

Алекс — красивый мужчина…

Нет, не так!

Алекс — очень красивый мужчина, настолько, что в 14 лет меня угораздило влюбиться в него и, конечно, избавиться от этой тинейджерской зависимости, от этого нездорового влечения мне помог только сам Алекс. Мы с ним просто поговорили. Правда, это был разговор длиною в восемь часов: мы ездили в Ла Пуш, тихое, спокойное место, где Алекс любит просто размышлять, как он сам мне однажды признался.

В ту нашу поездку, в тот самый день своего излечения от первой в моей жизни влюблённости я узнала много подробностей из истории жизни своих родителей. Всех троих: мамы, Алекса и моего родного отца Артёма. Мама никогда бы не рассказала мне всех тайн их совсем не простых отношений, и мне никогда бы не пришло в голову, что в основе всех этих событий лежало одно очень большое чувство, что именно оно стало причиной пережитых семейных катастроф и потрясений.

Обычные люди находят друг друга, какое-то время встречаются, женятся, потом у них рождаются дети, у кого-то раньше у кого-то позже, у моих же родителей всё не так: у них все сложно, даже, наверное, гипер сложно.

Нашу семью не назовёшь простой и уж точно не обвинишь в предсказуемости. Это такая семья, все четверо детей которой объединены не общими генами своих родителей, а их любовью друг к другу. Гены у нас разные, а дом и семья одни на всех. При этом своего отчима я люблю и ценю больше, чем родного отца, моя сводная сестра Аннабель обожает мою мать и недолюбливает собственную, а в сердце Алекса я занимаю больше места, чем сёстры, в чьих жилах течёт его кровь.

Впервые я задалась вопросом, почему в моей семье всё происходит так, как происходит, когда мне было 12 лет. Однажды в субботу, вернувшись с уроков по испанскому языку раньше обычного, я застала родителей целующимися на диване в одном из наших просторных холлов. Это не был поцелуй обычных родителей, этакий типичный клевок в щеку: мама и Алекс, мне показалось, были готовы съесть друг друга живьём! Таких поцелуев я даже в кино не видела! Конечно, в то время мне ещё не были знакомы такие понятия как страсть и одержимость, а мои родители были и есть именно одержимы, но мне было совершенно очевидно и понятно, что они любят друг друга и хотят быть вместе. Некоторое время спустя я спросила у матери:

— Мам, а почему вы с Алексом расходились и жили порознь?

И она не сразу, но ответила:

— Потому что не могли жить вместе.

— Но вы ведь хотели? — мне требовалось понять логику взрослых поступков. Тем более, что я очень хорошо помню то время, помню, как плохо мне было, как чахла и без конца болела мама, как Алекс уезжал на многие-многие месяцы за границу и лишь изредка, иногда звонил мне, как женился, и как родилась наша с Лурдес сводная сестра Аннабель.