Виктория Мальцева - За мгновения до...

Спустя минут двадцать нам удаётся прорваться к трибунам со знакомыми лицами: здесь почти вся школа, все классы, не только двенадцатый и не только наше подразделение. Я вижу и одиннадцатиклассников, и учащихся в десятом. И Дамиена тоже вижу: он стоит, облокотившись на капот Мустанга, обклеенного тонкими красными полосами. Обычно для гонок клеят только две широкие белые полосы и только на капот.

— Смотри, как она машину его разукрасила, — Либби также замечает преображение. — В своём уникальном и неподражаемом стиле!

— Неплохо, мне нравится.

Подруга обжигает меня взором, потратив лишь пару секунд на убедительность своего послания, и сразу же возвращается к предмету обожания. А он, этот предмет, уже не один: его звезда рядом, он обнимает её за талию, пока репортёр делает положенные снимки для местной газеты «Metro Vancouver».

B тот момент, когда Мелания демонстрирует право собственности, подчёркнуто сексуально целуя победителя в губы, я замечаю устремлённый на себя взгляд. Острый, сверкающий тонким лезвием мести. В детстве он делал ровно то же самое, только моя реакция была другой. Юной девочке не хватало ума скрывать то, как сильно бесят ранние поцелуи ещё почти детей. Теперь же он — не ребёнок, она ребёнком, скорее всего, никогда и не была, а мне совершенно всё равно.

Отворачиваюсь. Рассматриваю болельщиков, разукрашенные машины других участников заезда, огни табло, показывающего скорость конкурсантов, очки команд. И силюсь унять неприятно покусывающие в груди ощущения.

Во втором заезде Дамиен снова приходит первым. Наша трибуна взрывается восторгами, визгами, растянутыми на живых распорках баннерами, дуделками, хлопушками и отборным счастливым матом.

Сумерки остались позади, уступив место глубокой чернее чёрного ночи, Мишн погрузился в сырость и пробирающий до костей холод. Кожаная куртка выгодно смотрится, но все мои мечты и желания в этот вечер только об одном: горячем чае и тёплом пуховике. А ещё лучше было бы оказаться сейчас в постельке под гигантским одеялом, которое так заботливо приобрёл для меня Дэвид:

— У нас значительно холоднее, чем в Брисбене, — объяснил он, вручая доставленную Амазоном упаковку. — Мне показалось, тебе холодно под тонким пледом.

«Приготовленным любящей матерью» — мысленно добавляю.

Не знаю почему, но именно в тот гудяще-гремящий вечер в Мишн, окружённая тысячами людей, я ощутила самое острое одиночество в своей восемнадцатилетней жизни. Так грустно и так тоскливо мне ещё никогда не было.

Ближе к концу шоу к нам подходит парень, его лицо мне знакомо: он всегда сидит с Дамиеном за их VIP — столиком в школьной столовой, вместе с Роном, Меланией и другими, всегда одними и теми же людьми.

— Крис! — протягивает мне руку, странно вглядываясь в глаза.

Я медлю.

— Он нормальный, — вмешивается Либби. — Хоть и брат… Мелании, — произносит имя натянуто уважительно, не скрывая искусственности своей попытки, — но чувак, что надо!

Они обнимаются, демонстрируя давнюю дружбу, и когда Крис снова поворачивается ко мне, я уже первой протягиваю руку:

— Ева!

— А я знаю. Очень приятно, Ева!

Его глаза сияют знакомым блеском. Сколько таких глаз осталось в Брисбене, в моей небольшой школе, где меня любили?

— Знаешь меня?

— Тебя все знают, — улыбается, всё так же не отрывая глаз.

— Оу-оу-оу! Крис, полегче! Твоей сестре это не понравится! — Либби приторно ржёт, подтверждая мои подозрения.

Laurel — Life Worth Living

Я замечала взгляды Криса и раньше, в школе. И он не смеялся с остальными, когда кто-нибудь или же сам Дамиен проезжался, очевидно, своим сальным языком по моей персоне. И это тоже я заметила.

Заметила тогда, а значение придала только сейчас.

— Замёрзла? — спрашивает, и я отмечаю, насколько они похожи с сестрой внешне.

Кристиан — красивый парень. Довольно высокий, ладно сложенный, с умными, проникающими в душу глазами и чуть вьющимися чёрными волосами. От него приятно пахнет мужским одеколоном и сигаретами.

— Да, есть немного, — плотнее стягиваю на груди полы почти не прикрывающей куртки.

Крис снимает свою такую же кожаную куртку, только раза в два больше моей, и подчёркнуто аккуратно, едва касаясь меня, надевает на мои плечи:

— Так теплее?

— Теплее, — честно признаюсь. — Намного. А как тебе в одной футболке, не холодно?

— Нет, — топит в своей улыбке. — Меня твои глаза греют…

Боже, как приятно! После мерзлоты последних недель в «семье» этот Кристиан — как тёплый весенний луч в моём тёмном царстве.