Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

— Джинсы! — завопила я. На этом оболтусе были недавно купленные, можно сказать, парадно-выходные джинсы, которые должны быть сняты и аккуратно убраны в шкаф в момент переступания порога дома.

— Вовка, джинсы!

— Жанна Валерьевна, вы проснулись? Как вы себя чувствуете? — расплылся в улыбочке Вениамин.

«Подлизывается, гад, в доверие втирается!»

— Собака! Скотина безмозглая! Лежи, не дергайся! — рычал Вовка.

Лорд плавал в луже, распластав все четыре лапы, и хрюкал от удовольствия.

Остальные тоже что-то орали, каждый в меру своих возможностей.

— Что здесь творится?!

— Эта скотина все перевернула!

— Мама, он специально, я сам видел. Он головой ведро толкнул.

— Теперь уборки на весь вечер. И клея больше нет. Веник, купишь завтра еще клей?

— А Вовка почему — в той же луже?

— А Лорд отряхнуться хотел. Вовка его собой накрыл. А то клей бы по всем стенкам разлетелся. Вовка комнату спас. Собой пожертвовал.

— Мы вам сюрприз хотели сделать. Вы проснетесь — а комната как новая.

Сюрприз удался.

— Ладно. Вовку с Лордом — в ванную. Ксюшка с Лерой — отмывают пол. А я пойду что-нибудь приготовлю. Вы же, небось, не ели?

— Не, мы бутерброды ели. Кто с чем нашел.

— Вы отдыхайте, я в магазин сбегаю. Я быстро. — Вениамин умылся в мгновение ока.

— Ага, хитренький. Он — в магазин, а нам — убирай.

— Вы псину отмойте. И выгуляйте. А то еще одна лужа будет.

— Выгулять? Мокрого? Чтоб у него пневмония началась?

— У Лорда?!

— Он же — комнатная собачка. А значит — болезненная. Знаешь, сколько ветврач стоит?

— Никаких ветврачей! Суп из этой скотины сварить! А из шкуры — коврик сделать! Собака такая! — пыхтела Ксюшка, пытаясь тряпкой собрать клеевую лужу.

— Между прочим, настоящий джентльмен — это тот, кто кошку всегда называет кошкой.

— А это собака и есть! А я — вообще не джентльмен. Я — леди.

Вся компания, расположившись на кухне, дружно лопала пельмени, принесенные и сваренные Вениамином. Лерка, конечно же, сидела рядом с ним, и я хмуро ловила взгляды и словечки, которыми обменивалась эта парочка.

Вениамин, решив, видимо, что мое мрачное настроение обусловлено недавним катаклизмом, изо всех сил пытался «выправить ситуацию»:

— Ничего страшного, завтра все доклеим. Зато полкомнаты уже сделано. Неужели вам совсем не нравится?

Надо признать, что обои на стене смотрелись значительно лучше, чем в рулоне. Вполне приемлемо, даже — симпатично. Но какое это имеет значение по сравнению с тем, что этот прожженный тип пытается охмурить мою девочку! И, судя по всему, ему это удается!

С каким облегчением вываливала я все свои жалобы по этому поводу на неосмотрительно позвонившую вечером Женьку. Та, наверное, хотела поделиться чем-то своим, но мне просто необходима была хоть чья-то поддержка. Предстоящая борьба за своего ребенка с этим подлым соблазнителем представлялась делом долгим и трудным (кто ж слушает доводы своего рассудка, а уж тем более — материнские вопли, в период ослепления первой влюбленностью?!). А дома меня никто не поддержит. Ишь, как спелись, включили его в свою команду, хохочут дружно на кухне за этими дурацкими пельменями!

Я заперлась с телефонной трубкой в ванной, открыв для надежности кран, и пыталась излить душу подруге. А та, совершенно тупо (и это подруга называется!) никак не желала сочувствовать:

— Ты можешь объяснить, что конкретно тебе не нравится в этом Вениамине?

— Как ты не поймешь? Он втерся к нам в дом, а сам…

— Ты, кажется, сама его пригласила.

— Я не приглашала. Он напросился.

— Ты — разрешила!

— Да. Но я же не могла этого предвидеть!

— Чего? Что молодые парень и девушка могут понравиться друг другу?

— Лерка — ребенок! А он — старый козел!

— Кто-о он? Это почему?

— Ему тридцать лет! Понимаешь? Тридцать!

— Ну, и какой он старый? Он на десять лет моложе тебя. Пацан еще.

— Он на десять лет старше Леры!

— Слушай, чего ты истерику закатываешь? Что он тебе сделал плохого?

— Он — с Леркой.

— Что — с Леркой? Они что-то там делают? Целуются хотя бы? Ты их за чем-то застукала?

— Еще не хватало! Я бы его убила!

— Тогда что он тебе сделал плохого? Конкретно: что сделал?

— Не знаю.

— Значит, ничего.

— Это — пока.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю. Я чувствую.

— Ладно. Хорошее он что-то сделал? Только честно.

— Ну… да. Помогал… Но это же — с умыслом!

— С каким таким умыслом? Не дури! Ты просто ревнуешь, только и всего.