Лили Сен-Жермен - Пять миль (ЛП)

— Хорошо, — говорит он. — Тогда ты будешь знать, что я говорю серьезно. Почему вы с ним встречались?

Я паникую и сканирую свой мозг в поисках ответа. Дышать становится все труднее, и недостаток кислорода не помогает мне придумать ложь.

— Эй, — говорит Джейс, щелкая пальцами своей свободной руки перед моим лицом. — Скажи мне правду вместо того, чтобы придумывать очередную ложь.

Это не имеет значения, не так ли? Это все равно не связывает Эллиота с Джульеттой.

— Он любил меня, когда-то, — честно говорю я. — Пока он не бросил меня.

Его хватка слегка ослабевает, и я задыхаюсь, мои пальцы все еще крепко сжимают его руку, а в уголках глаз появляются слезы.

Что-то вибрирует у моего бедра, а из кармана Джейса раздается звонок.

С раздраженным видом он достает из кармана мобильный телефон и бросает короткий взгляд на экран.

— Черт, — бормочет он, делая шаг назад. Он держит пистолет перед собой, его глаза не отрываются от моих. — Не двигайся. Не смей, мать твою, двигаться, - произносит он, нажимая на кнопку и прижимая телефон к уху.

— Что ты нашел? — кричит он, и я слышу возбужденную болтовню на другом конце. Похоже, собеседнику есть что сказать, и когда я изучаю выражение лица Джейса, у меня возникает странное ощущение, что голос говорит обо мне.

Его лицо меняется от сердитого, обеспокоенного до совершенно озадаченного.

— Он был там? — спрашивает он собеседника. — Спасибо.

Он заканчивает разговор и засовывает телефон обратно в карман, его глаза светятся чем-то неописуемым. Смущение, да, но есть и нечто большее, глубоко зарытая печаль, которая грозит вырваться наружу.

В этот миг он подозревает правду. Я знаю это. Это видно по тому, как его глаза блуждают по моему прикрытому бедру и возвращаются к моим глазам. Я практически вижу, как он производит расчеты в своей голове и видит, как складываются улики. Но в то же время я знаю, он думает, что бредит.

Что я не могу быть ею. Что она никогда бы не сделала того, что сделала я. Что мы с ней совсем не похожи.

— Джейс... — начинаю я, но он поднимает руку, чтобы заставить меня замолчать.

— Теперь моя очередь говорить, — серьезно говорит он, его глаза блуждают по моему телу, лихорадочные, панические, и куда бы он ни смотрел, его взгляд всегда возвращается на мое бедро.

Я тяжело сглатываю, закрываю глаза, потому что знаю, что будет дальше, моя душа отягощена абсолютной бесполезностью всего этого.

Джейс открывает рот, чтобы что-то сказать, но снова закрывает его, как золотая рыбка, которую случайно опрокинули из миски. Этот ошеломленный, дикий взгляд становится все более отчаянным с каждым мгновением, и мне вдруг становится очень грустно.

— Прежде чем он полюбил тебя, — голос Джейса надломился, — Он спас тебя?

Мои глаза предают меня. У меня, девушки, которая не плачет, по лицу текут слезы размером с реку. Должно быть, я выгляжу ужасно.

— Джейсон, — задыхаюсь я.

— Скажи мне, — говорит он, его глаза расширены и потрясены, его руки дрожат. — Скажи мне правду.

Я не могу. Я не могу этого сделать .

— Он сделал мне татуировку, — лгу я, тяжело сглатывая. — Так я его и встретила.

Красивое лицо Джейса искажается в ужасающее выражение боли и отчаяния.

— Ты лжешь, — кричит он, бросая меня через всю парковку. Я приземляюсь на землю с грохотом, моя голова и задница принимают на себя удар о твердый бетон. Я вижу звезды, когда он опускается на мои бедра и дергает за рубашку.

— Не надо! — умоляю я, отталкивая его руки. Он игнорирует меня и опускается вниз, его глаза так близко к моей обнаженной коже, а свет искусственных уличных фонарей такой болезненно яркий, как будто я разложена перед ним обнаженная, все мои секреты и ложь на виду.

Я зажмуриваю глаза и всхлипываю, когда чувствую его теплое дыхание на своем бедре. Я плачу, когда он дрожащими пальцами проводит те семь уродливых линий, практически невидимых, если только вы не ищете их.

Теперь у меня нет сомнений в том, что он видит и что он знает.

Я открываю глаза, слыша, как он задыхается. Он скатывается с меня, опираясь на руки в каком-то оцепенении. В его глазах стоят слезы.

— Это правда? — мечтательно спрашивает он, и я не знаю, спрашивает ли он меня или ночной воздух, который окружает нас.

— Я думал, ты умерла, — недоверчиво говорит он мне, и вдруг он снова становится испуганным мальчиком-подростком.

Я не могу думать. Я не могу говорить. Я внезапно стала немой. Что я должна сказать?