Лили Сен-Жермен - Пять миль (ЛП)

Я поворачиваюсь на каблуке и выхожу из комнаты, закрывая за собой дверь, на моих губах играет призрак улыбки.

Час спустя я стою на балконе, выходящем из большой гостевой спальни, которая кажется холодной словно больничная палата, все стены белые и высокие потолки. Солнце начинает блекнуть на горизонте, и я могу только предположить, что Дорнан и его сыновья либо планируют нанести удар сегодня вечером, как только стемнеет, либо подождут до утра. Если они нанесут удар по складу колумбийцев сегодня вечером, я упущу свой шанс уединиться с их мотоциклами и подложить свои бомбы, и все это будет напрасной тратой времени.

Боже, надеюсь, я смогу остаться наедине с этими мотоциклами на пять чертовых минут.

Жду. Наблюдаю за дверью. Самодельные бомбы Эллиота прожигают дыру в моей сумке, или, по крайней мере, так кажется.

Это все еще так рискованно. Я знаю, что, несмотря ни на что, я не могу присоединиться к ним в поездке. Даже если у меня есть поддельный паспорт, что вполне возможно, если мне придется приблизиться к этому пограничному переходу, меня обнаружат. Возможно, я смогу обмануть Дорнана и его сыновей, но я не смогу обмануть собак-ищеек, сканеры и вооруженных полицейских.

Я слышу шаги у двери и понимаю, что это Дорнан, еще до того, как он появляется в дверном проеме. Что-то в его походке, в том, как его ботинки стучат по полу, в наглом высокомерии, которое говорит, что он хозяин везде, где бы он ни был, - все это вибрирует в каждом его шаге.

Что ж, эти шаги сочтены. Сегодня он умрет. И мой кошмар наконец-то закончится.

Он закрывает за собой дверь и с грохотом опускает рюкзак на кровать. Не говоря ни слова, он подходит ко мне сзади и прижимается своим твердым телом к моей спине.

Он просовывает одну руку под мою рубашку, играя с моим соском, и сжимает мой подбородок большим и указательным пальцами другой руки. Притянув меня к себе, он поворачивает меня лицом к себе, его угольные глаза горят жаждой мести.

— Похоже, кто-то украл ваши байки, — говорю я, жестом указывая на пустую подъездную дорожку. Конечно, их не украли; я видела, как Донни и Джейс несколько минут назад выкатили их за угол и скрылись из виду.

— Они заперты в гараже на ночь, — говорит Дорнан. — Нам не нужно, чтобы кто-то увидел нас здесь и опередил.

В гараже. Спасибо, сэр, за эту важную информацию.

— Я ждала тебя, — говорю, прежде чем он прижимается своими губами к моим. У него вкус пива и сигары, не совсем неприятный вкус, но, конечно, неприятный, потому что это он.

— Да? — урчит он, в его горле мед и гравий. Я не могу поверить, что это будет последний раз, когда я слышу его голос. В последний раз, когда он положит на меня свои руки. Последний раз, когда он открыто ласкает меня на балконе, где нас может увидеть любой.

— Ммгм, — отвечаю я, проводя языком по его губам, чувствуя себя немного не в своей тарелке от того, как сильно его приближающаяся смерть заводит меня. Господи Иисусе, как же я запуталась в себе.

Он расстегивает верхнюю пуговицу на моих джинсах и медленно тянет молнию вниз, просовывая руку в джинсы и оттягивая трусики в сторону. Я уже вся мокрая, возбужденная перспективой того, что его жизнь в моих руках, а не наоборот.

— Ах, — задыхаюсь я, когда он проталкивает свои пальцы внутрь меня.

— Так чертовски туго, — стонет он, быстро работая пальцами. Мои щеки пылают, когда я бросаю взгляд по сторонам, отмечая, что нас может кто-нибудь увидеть.

Он вынимает пальцы и хватает меня за руку, затаскивая внутрь.

— Разденься, — приказывает он, расстегивая молнию на джинсах и лаская свою эрекцию. Я делаю, как он говорит, бросаю рубашку и джинсы в угол, так что на мне остается только лифчик.

— Ложись на живот, — приказывает он. — Попку вверх. — Я делаю, как он говорит, повинуясь, всегда повинуясь.

Но ненадолго.

Я лежу и жду его следующего движения, моя киска пульсирует при мысли о том, что сейчас произойдет.

Он не разочаровывает. Он наклоняется ближе и вводит себя в меня, и я вскрикиваю, наполненная до отказа самим дьяволом внутри меня.

Несколько сильных толчков, и он внезапно выходит, дергая меня за руку так, что я переворачиваюсь на спину.

— Шире, — говорит он, раздвигая мои колени до боли в бедрах. Он погружает в меня свой член, сильно и быстро, и вскоре он вздрагивает, и замирает, его глаза закатываются, когда он извергает в меня свою сперму.

В последний раз. Боже, я надеюсь на это.

Мы дремлем, переплетенные в телах друг друга, или, по крайней мере, он дремлет, а я притворяюсь. Я лежу так несколько часов, туманные последствия секса выветриваются и оставляют после себя грусть и отчаяние. Внезапно я чувствую, что у меня сейчас случится чертов срыв, и втягиваю воздух, пытаясь остановить слезы.