Нина Колчина - Золото скифов

— Буду сохнуть — посмотрю. Ты пока достань пылесос и плоскогубцы, маленькие такие. На «молнии» небось замочек поджать надо. Что бы вы все без меня делали? — прокричала она уже из ванной.

Сашка действительно была очень быстрой, сноровистой, ловкой и необыкновенно рукастой — она умела шить, стричь, готовить и чинить практически все. Утюги, часы, светильники, выключатели каким-то непостижимым образом доверяли ей свои недуги, с которыми она справлялась легко и весело. Никто и никогда не учил Сашку этому. Просто умела, и все! В отличие от остального семейства. Что мать с отцом, что старший брат только руками разводили, когда Сашкиными стараниями переставал петь кран или оживал вдруг замолкнувший телефон.

Игорь, который вообще ломал все, к чему бы ни прикасался, даже робел перед своей шестнадцатилетней сестрой. Когда же в университетской столовой к нему подошли две девушки и спросили, где он купил такой свитер, понял — Сашка гигант. Свитер связала она, и то, что модницы с филфака приняли самовяз за фирму, кое-что значило. Компетентность холеных студенток в вопросах филологии еще могла вызывать сомнение, но в вопросах моды — никогда.

Последним Сашкиным шедевром был выходной костюм для матери, полного профана в одежде. Хотя того, что можно назвать действительно одеждой, у нее сроду не было. Так уж сложилось. Несколько месяцев в году они с отцом проводили в археологических экспедициях, а вернувшись в Москву, обрабатывали добытый материал. Потом вновь уезжали в экспедицию… и так было всегда.

Когда Владимир Иванович Ульянский, давнишний друг отца, занимающий ныне фантастически высокий пост, пригласил родителей на банкет по поводу своего сорокапятилетия, выяснилось, что далеким от светской жизни археологам нечего надеть.

Отцу срочно купили костюм от «Большевички» в магазине «Руслан». При этом пришлось взять деньги в кассе взаимопомощи. С мамой было сложнее. На покупку платья у спекулянтов не было денег, а в магазинах не было платьев. Туалет сделала Сашка!

В «Тканях» у Никитских ворот она купила метр черного драпа фабрики Петра Алексеева и за два-три часа сшила матери юбку, которую смело можно было назвать одеждой третьего тысячелетия. Хотя до его начала оставалось еще двадцать с лишним лет.

Плотная материя не осыпалась на срезе. Выкроив четыре клина, она просто наложила один край на другой и прострочила на машинке, оставив швы и подол необработанными. В «Детском мире», где все подешевле, ей попались шкурки мерлушки по четыре рубля за штуку — страшные и тусклые, как сама жизнь молодой овечки. К ужасу родителей, она побрила шкурки отцовской бритвой, вырезала из них, как из бумаги, причудливые цветы и затейливой россыпью нашила на простенькую серую кофточку на пуговичках.

Мать была королевой. Роскошный туалет стоимостью двадцать три рубля потряс партийных жен. Татьяна Павловна Ульянская потом возила его в «партийное» ателье, чтоб ей сделали как у Сашки. Бритую мерлушку ей заменили каракульчой, драп от Петра Алексеева английским сукном. Аккуратненький, чинный, исполненный по всем правилам кройки и шитья, но лишенный рукотворного духа, костюм сник, идея умерла… Словом, «как у Сашки» у профессионалов не получилось.

— Мам! — прокричала Сашка, заглушая рев пылесоса. — А Игорь с нами поедет?

— Господи! Да не ори ты так! Поедет, поедет! Баба Ната его в кухне обедом кормит.

— А папа-то где? — Сашка выключила наконец свою сушилку. — Что-то его не видно и не слышно.

— Бумаги свои собирает. Надеется, что у Ульянских поработать сможет. Сережа, ты там готов? — громко позвала она мужа, застегивая починенную дочерью «молнию».

В прихожей раздался вдруг жуткий грохот. Как оказалось, рухнула привинченная к стене вешалка. Рядом с бесформенной грудой пальто, курток, сумок, зонтов и головных уборов стоял растерянный Игорь, теребя в руках вязаную шапку.

— Ну что вы на меня уставились? Я абсолютно ни при чем! — преувеличенно возмущенно сообщил он высыпавшим в прихожую домочадцам. — Просто шапку искал, — добавил он уже тише, бросив виноватый взгляд на сестру…

Во главе с отцом семейства все вышли на улицу. Машины еще не было.

— Господи! Ликер-то забыл! — Сергей Матвеевич хлопнул себя по лбу. — Игорек, сбегай наверх! Возьми бутылку! Она на моем письменном столе. Неудобно ехать с пустыми руками.

— Да ладно, отец! Перебьются! Мать вон, вижу, торт купила, — огрызнулся было Игорь.

Дело не в том, что ему трудно подняться на второй этаж. И бутылку не жалко. Неприятно, что отец мельтешит перед старым товарищем. Ведь знают друг друга сто лет! Вместе учились на истфаке, где дядя Володя и начал выстраивать свою карьеру. Отец всегда шутил, что тот был обречен стать комсоргом курса с таким именем. Володю Ульянского, конечно, заметили и в райкоме комсомола, куда пришел он сразу после МГУ, и в ЦК ВЛКСМ, где очень быстро прошагал путь от инструктора до заведующего отделом.