Нина Колчина - Золото скифов

«Не бойся, любимый. Я с тобой, жди меня, помни меня. Я сделаю все, чтобы тебе там было хорошо и покойно».

Приказав подать рисовальные дощечки и угольные палочки, Ольвити стала рисовать на них зверей. Летящий олень, быстроногий конь… «Летайте как сам стремительный Вайю», — шептала она. Фантастическое животное — грифон, в котором Ольвити соединила черты льва и хищной птицы… Потом пририсовала чудищу крылья. «Охраняй своего царя и его золото…»

Звери получались такие красивые. Ольвити сама залюбовалась… Верила, что они обретут жизнь в царстве мертвых и станут для Колаксая самыми надежными защитниками. Хотела было подарить супругу молодых, прекрасных и нежных девушек, но в последний момент взяла верх женская ревность, и лебедеподобные девы вышли пугающе некрасивыми и злобными.

Ольвити оторвалась от своего занятия, лишь когда закончились рисовальные дощечки, и велела позвать сыновей. Те не противились воле матери захоронить небесное скифское золото вместе с отцом, но страшились гнева богов.

«Боги знают, что любовь дороже золота», — успокоила их Ольвити. Прелестные фигурки, на которые ушло все золото волшебных даров, были захоронены вместе с Колаксаем — первым скифским царем. И боги не прогневались.

Над царской могилой возвели курган. Такой высокий, что увидеть его целиком можно, только подняв голову к солнцу. Или к звездам. Теперь дух Колаксая из загробного мира мог свободно восходить в мир верхний — обитель богов.

С тех пор скифы так и хоронили своих царей: в подземный мир закапывали золото, а в небесный устремляли вершины курганов. Никогда, правда, они не были такими высокими, и золото больше не падало с неба. Такое бывает лишь в легендах. Но магическую силу скифское золото имело всегда и хранит, говорят, по сей день…

— Баб Нат, ну хватит меня этим салом пичкать! Толстая буду! Ты что, хочешь, чтобы у меня сиськи вздулись, как у тебя?

Короткая шея бабы Наты начала с натугой сгибаться. Подбородок потянулся было к ключицам, но почти сразу же уперся в упругенькие жирные валики, от уха до уха щедро окаймлявшие лицо пышной гирляндой. Оглядев с этой позиции часть своего бюста, баба Ната удовлетворенно вздохнула:

— И не мечтай, худоба! Куды тоби, Олександра, до моих титек-то! Это у нас семейное, по женской линии. А вы, Зимины, — худосочные. Вам сало йисты надо! Оно фыгуру и сылу дае. Тым паче домашне! Глянь якэ! Розова, с мьясцем. Молодэць Мыколка! Уважив сестру. Гарнэ прыслал сало.

«Худоба», которую баба Ната звала Олександрой, а все остальные Сашкой, только что прибежала из школы и была ужасно голодной. «Сердце не камень», — подумала она и потянулась за тонким бело-розовым квадратиком с бордовыми прожилками.

— Конэчно, зйиш! Смачно-то как! Я його чесночком натэрла.

Сашка отдернула руку:

— Не, баб Нат, не хочу. Положи мне лучше котлету с пюре. Что родители-то говорят? Поедем сегодня к Ульянским?

— Говорят, пойидэтэ. Альбинка з школы прыйдэ, вызовэ автомашину и за вами зайидэ.

— А Альбинка одна или с матерью?

— Вроди з матир’ю.

— О! Нас много будет. В «Волгу» не поместимся. Значит, дядя Володя членовоз пришлет!

— Ой! — Баба Ната согнулась от смеха. — Та що ж такэ цэ будэ «члиновоз»? — тонко протянула она, утирая выступившие слезы.

— Баб Нат, — расхохоталась в свою очередь Сашка, — обожаю, как ты говоришь! Членовоз — это большая такая черная машина, которая возит членов правительства.

— Глянь, що придумала!

Баба Ната с нежностью смотрела на Сашку, и голос ее плавился от удовольствия и умиления. Зачерпнув большой глубокой ложкой картофельного пюре, она собралась было выплюхнуть его на Сашкину тарелку, но та сделала протестующий жест:

— Съем только котлету, чтоб червячка заморить. Ведь как приедем к Ульянским, они сразу за стол посадят. Давай, баб Нат, скорей! Мне еще башку помыть надо!

— Ну да! А потом с мокрой головой на улицу. Это в феврале-то, — подхватила высокая, строгого вида женщина, что вошла в кухню и села за стол напротив Сашки.

— Мам, не дави! Я в момент высохну. У меня ж свой фирменный метод. Сама знаешь!

«Фирменный метод» заключался в том, что на стол взгромождался включенный пылесос, а Сашка, стоя в позе бодающегося быка, совала свою коротко стриженную голову прямо в сопло.

— Ну ладно, ладно! — быстро согласилась мать. — Скорей давай! Неудобно, если Татьяна с Альбиной ждать будут. А потом посмотришь «молнию» на моей юбке? Сломалась, наверное.