Дмитрий Быков - 66 дней. Орхидея джунглей (под псевдонимом Мэттью Булл, Элия Миллер)

...Когда они вышли, у отеля их ожидал но тьме быстро наступающей южной ночи белый автомобиль.

— Это за тобой.

— Откуда?!

— Билл позаботился.

— Отбуксировал мотоцикл и приехал сюда?

— Вроде того.

— Значит...

— Значит, хочешь ты сказать, это все не импровизация? Нет, не импровизация. Экспромты редко проходят удачно. Но на самом деле были варианты. Просто несколько точек, где нас можно было застать. Сработала именно эта. Он, наверное, давно уже ждет. Я, впрочем, предупредил его, что, вероятнее всего, мы будем здесь. (Ее радовало это «мы», это сообщничество). Что–то такое есть в этом месте, ты не находишь?

— Н-нахожу...

— Ну вот и отлично. Садись в машину.

— А ты?

— А я еще тут побуду. Люблю вечерний океан.

Эмили с тревогой посмотрела на бушующие волны, разгулявшиеся не на шутку. Потом на Уидлера — прямо в глаза, тревожно:

— Как же ты доберешься?

— Пусть тебя это не заботит. Спасибо за прогулку. И приятных снов.

Он даже не попытался напроситься провожать ее. Впрочем, напрашиваться — не в его духе. Он ведь может легко войти, куда угодно и когда захочет, и ее номер — не исключение. Он распахнул перед ней дверцу машины. Она села на заднее сиденье, не заметив страстного, осуждающего и восхищенного, взгляда из бывшего подъезда бывшего отеля. Вчерашний мальчишка смотрел вслед машине, пока она не исчезла.

Ни о чем не думая, счастливая и отчего–то печальная, Эмили откинулась на спинку сиденья. Легкая, грустная музыка наигрывала в салоне. Водитель был худощав, молчалив. Мир был музыкален, сумрачен, печален. Вереница огней усыпляла ее. Она рассеянно глядела в окно, расслабленная, слишком озадаченная и печальная, чтобы быть счастливой, но удивление и печаль всегда сопутствуют радости. Ее душа, чувствовала она, пробуждается к чему–то непостижимому, новому, — совсем не дикому и не пугающему, как думала она прежде, а ласковому и грустному.

Уидлер провожал ее машину взглядом, пока она не скрылась из виду. Потом посмотрел на ночной, светящийся океан, на кружева пены у своих ног... Полоса прибоя подвигалась все ближе и ближе к полуразрушившемуся отелю. Шторма сегодня не миновать. Не сильного, конечно, а так... умеренного. Чтобы наутро купальщики могли обсуждать его и гадать, каким ветром нагнало тучи и надолго ли волнение. Недаром накануне вода была теплая. Много водорослей и медуз. Интересно, вынесет на берег что–нибудь интересное или нет? Океан всегда был для Уидлера чем–то непостижимым, живым и мыслящим существом, у которого — свои тайные замыслы. С ним Уидлер вел нескончаемый диалог, и, как знать, — может быть, океан и подсказывал ему какие–то ответы?

Через минуту созерцания Уидлер оглянулся на отель и коротко свистнул. По-мальчишески, резко и пронзительно.

Из подъезда выкатился мальчик лет двенадцати. Тот самый. Уидлер поманил его пальцем. Они присели на камнях, и Уидлер достал из кармана небольшую повязку. Он повязал ее вокруг головы и с серьгой в ухе сразу стал похож на пирата.

Мальчишка вынул из кармана маленькую бутылку вина. Уидлер извлек из кармана брюк карманный, походный набор из пяти стаканчиков. Достал два, один протянул мальчишке, другой поставил на песок рядом с собой.

Они сидели друг против друга — серьезные мужчины.

Уидлер поднял глаза и посмотрел на звезды, прятавшиеся в просветах туч.

Мальчик умело откупорил бутылку и, бережно держа ее, стараясь не расплескать ни капли, наполнил стаканчики.

— Слушай, — заметил Уидлер. — Ты меня, конечно, не поймешь, хотя черт вас тут знает. Вы, маленькие дьяволы, здорово научились болтать по-английски.

Мальчик смотрел на него серьезными, большими глазами, в которых была и мечтательность, и озорство, и хитрость, и глубокая, серьезная печаль. Он не пил, ожидая, пока Уидлер поднимет стакан. Налетел порыв ветра. Уидлер покачал головой.

— Мрачно. И красиво. Слушай, зачем ты за ней следишь?

В ответ мальчик улыбнулся. Поднял стакан. Они выпили.

— Я вообще–то за тобой тоже поглядываю. Вчера, когда она убегала, ты поднял полумаску и спрятал в карман. Где–то, должно быть, и сейчас хранишь. Верно?

Мальчик указал глазами на отель.

— Ты тут живешь? Бродяжничаешь?

Мальчик покачал головой.

— Ну да ладно, это неважно. Поднял полумаску, потому что она к ней прикасалась, да?

Ответа не было. Мальчик разлил снова.

— И что ты за ней следишь? Тебе что, делать нечего? Времени навалом? То ли дело я, человек занятой, деловой...