Р Льюис - Хоук

Он думал, что окончательно свихнется после прочтения содержимого папки, но… странно, его наоборот охватило спокойствие. Он чувствовал какое-то оцепенение и полагал, что это лучше, чем ярость.

Возможно, будь он рядом с клубом, то давным-давно обо все догадался бы.

Возможно… он смог бы предотвратить очень много страданий.

Монстр внутри него извивался, настойчиво требуя действовать немедленно, не выжидая, но… Хоуку сначала надо переварить все это.

В это время Тайлер подняла глаза и встретилась с его холодным взглядом. Ее улыбка исчезла, и снова появился тот самый взгляд, который она изо всех сил старалась скрыть. К сожалению, Хоук не хотел его видеть. Он не хотел, чтобы это чертово оцепенение проходило. Он нуждался в нем. Это были его доспехи. И единственный способ хладнокровно разработать план атаки.

Поэтому он отвернулся и отошел от окна.

В итоге Хоук оказался один в своей комнате. Он сидел, закрыв лицо ладонями. Свет был выключен, тишина оглушала. «Это другое, — он пытался убедить себя. — Здесь дверь, которая открывается. Свет можно включить и выключить. И не слышны эти… эти крики».

Но этого оказалось недостаточно, и монстр внутри разволновался, как только он оказался в четырех стенах.

В одно мгновение Хоук снова вернулся туда.

В одиночную камеру.

К расписанным кровью стенам.

Над ним флуоресцентная лампа — единственный источник света для него, символ безвременья, потому что он никогда не менялся, никогда не мерцал и никогда не гас.

Крики — черт возьми! — он все еще мог слышать, как они эхом раздаются в его голове.

Это была чертова преисподняя. Та, что вызывала у него желание разорвать ногтями собственное горло и вырвать легкие.

Он должен был это сделать. Должен был сдохнуть в луже собственной крови. Тогда он не вернулся бы сюда.

Президентом.

Влюбленным в женщину, которая теперь его ненавидит.

Вынужденным снова убивать всех вокруг, чтобы заставить мир бояться

Последние пять лет он только и делал, что прятался и вел бессмысленную и пустую жизнь.

И теперь это.

Он представлял, как ходит кругами по этому чертову гадюшнику, потом валится на пол, флуоресцентный свет слепит глаза, а в голове повторяются только два слова.

Не доверяй.

Не доверяй.

Тайлер

Борден принес какие-то дурные вести, потому что после его ухода Хоук стал другим. Глаза стали пустыми, движения резкими, а взгляд настороженным. Если я считала, что прежний Хоук вселял ужас, то это было заблуждением. Очень большим заблуждением.

Он дистанцировался ото всех, включая Гектора, и сидел в дальнем конце зала. Шестеренки в его голове вращались, и он всматривался в лицо каждого присутствующего в баре взглядом, полным недоверия и подозрений. Это был первый раз, когда я даже подумывала об уходе. Не навсегда, конечно, но до тех пор, пока он снова не станет нормальным. Потому что я знала этот взгляд — Хоук замышлял что-то недоброе.

В течение следующих нескольких дней он не ложился ко мне в постель. По факту, он постоянно ездил куда-то с парнями, вытрясая из фирмачей свою долю, от уплаты которой те слишком долгое время уклонялись. В какой-то момент он дошел до того, что приказал сжечь парикмахерскую, владелец которой отказался платить. Естественно, в ту же секунду, как парни начали свое грязное дело, он пошел на уступки и предложил Хоуку даже больше. Хоук отказался. Джесс рассказывал мне, что Хоук сказал тому мужику: «Один раз ты уже сказал «нет», и на этом все. Никаких поблажек».

С Хоуком шутки плохи.

Затем, в последующие дни, он занялся тем, что вышвырнул трех парней, которые почти не появлялись в клубе, но имели нашивки. Хоук сжег их нашивки на глазах у всех, после чего остальные парни вернулись к выполнению своих обязанностей.

Он не упоминал о нападении на клуб. Не отдавал приказа выяснить, кто за этим стоял. Он просто забросил это дело, словно оно больше не имело для него значения, а потом дал Джессу добро на то, чтобы я вернулась на работу.

Я удивилась, но была рада своему освобождению. Мне нужно было держаться подальше от беспредела Хоука. Я понимала, что это были необходимые меры, но понимать и видеть все это — две разные вещи. Хоук возвращался к своим истокам. Он показывал мне: для того, чтобы утвердить свою власть, он вынужден принимать очень-очень жесткие меры.

Напряженность между нами достигла апогея спустя несколько дней после моего выхода на работу. Джесс привез меня в клуб на машине, потому что Хоук, по-видимому, запретил ему возить меня на заднем сиденье его мотоцикла. Это было вполне объяснимо. Мы вышли из машины, и я потянулась забрать вещи с сиденья, когда заметила, как Джесс напряженно замер, пристально глядя на что-то.