Олег Кудрин - Во имя любви

— Леонид, не нужно превращать преступление в шутку. Вы решили свалить на меня все?! Вы зачем-то убили цыганку…

Лихорадочно дрожащим указательным пальцем Света нажала кнопку "стоп".

Значит, он все-таки преступник. Ужас! Мрак! Безнадега!

Или нет? Тамара тоже хороша. Она еще тот фрукт. А вдруг она шутит или хочет оболгать его? Нужно слушать дальше. Только следует чуть промотать назад:

— …не нужно превращать преступление в шутку. Вы решили свалить на меня все?! Вы зачем-то убили цыганку, а чтоб обеспечить себе алиби, и меня впутали в эту историю!

— Что ж, давайте поговорим по-взрослому, — отец заговорил серьезно, с металлом в голосе. — Я действительно заранее побеспокоился о том, чтобы сделать себе алиби. Но с совершенно другой целью. Я не хотел убивать эту цыганку. Правда, не хотел…

Так, может быть, он ее и не убивал?..

— …Она сама выскочила на меня. А те две тли, которых я хотел прихлопнуть, убежали.

Или все же убил?.. Дальше. Что они говорили дальше? Сейчас все прояснится.

— Прелестно, — это говорит Тамара. — А в итоге вы все решили повесить на меня?

— Это не входит в мои планы. На вас — мое алиби и больше ничего.

— Спасибо и на том… А вы не боитесь, что я могу отказаться от своих слов, скажу, что вы меня запугали?

— Нет, не боюсь. У меня тоже есть кое-что на вас.

— Что? Что у вас может быть на меня?

— Прежде всего, вы пытались убить моего внука, а заодно и мою дочь!

Что?! Тамара хотела убить ее, Свету?!

— Нет, неправда.

— Правда. Ну, насчет дочери — я, может, немного загнул. Но внука — точно хотели. И благодарите бога, что я простил вам этот грех. Потому что сам, увы, грешен.

Так вот почему тогда, после прихода Тамары, ей стало так плохо?

Астахова — отравительница. А вдруг она и сейчас отца подставляет?

— Даже если вы правы, выкидыш — это не преступление, — голос Тамары звучал хладнокровно.

— Хорошо, тогда копнем глубже. Мне удалось раскопать интересный фактик.

Не так давно в тюрьме вы пытались убить старуху-цыганку. С помощью отравленных пирожков…

И еще одно преступление на ней. Теперь понятно, почему бабушке Кармелиты стало плохо после возвращения из тюрьмы.

— Бред…

— Бред? Нет. Правда…

Молодец, папа! Разоблачи ее окончательно. И докажи свою невиновность.

Отмойся добела!

— Вот я и подошел к главному. Мы с вами очень похожи! "Два сапога — пара", извините за фольклор. Не знаю, любите ли вы его.

— Я не люблю вас…!

— Как знать, как знать. А вы взгляните в себя поглубже. И победите свой страх. Вы боитесь меня оттого, что я вас очень хорошо знаю, можно сказать — вижу вас насквозь. И мы очень нужны друг другу, Томочка… Мы можем все рассказать друг другу о себе. Все, и не бояться. Мы выше этого. Для нас нет моральных запретов, так ведь?

— Смею заметить, в отличие от вас, я никого не убивала…

— Просто не получилось… Но вам ведь этого хотелось… Вы — порочная женщина. А я порочный мужчина. И я вам нравлюсь…

Все! А это уже признание. Полное признание вины. Отец не стал отрицать обвинение в убийстве. Дальше Света слушала уже автоматически.

— Не слишком ли самоуверенное заявление, господин Форс?

— Ничуть. Я нравлюсь женщинам именно за это — я умею желать и, главное, исполнять свои желания… А вы… вы… вы умеете заставлять мужчин исполнять ваши желания… Вы и меня хотите использовать… Что ж, я не против…

— Да?

— Да. Ни один из ваших бывших мужчин не понимал вас, никому из них вы не могли довериться полностью… Астахов просто отшатнулся бы от вас, узнай он о ваших "подвигах". Игорю же вы были нужны, прежде всего, как источник дохода…

— А вам я нужна как кто?

— Как женщина. Как женщина, с которой у нас общие интересы и цели.

Признайтесь, что вы всегда хотели иметь рядом такого мужчину, как я…

— И я его буду иметь!

А дальше охи, ахи да скрип дивана… Стало совсем противно. Света выключила диктофон.

Голова раскалывалась от боли из-за всего услышанного.

Но что там было дальше? Если уж знать правду об этих людях, то нужно знать ее всю. Может, они расскажут друг другу еще о каких-то преступлениях?

Света прокрутила кассету вперед. Охи-ахи. Еще вперед. Опять все то же.

Снова вперед. И вот голос Тамары:

— …Бороться с собой невозможно. Слишком силы неравны, — пауза, скрип дивана. — Слушай, а я и не предполагала, что ты у нас такой игриво-страстный!

— Тамара, хватит притворяться, я про себя все знаю…

— Ух, какие мы невежливые. А знаешь, мне даже эта самокритичность в тебе нравится!