Олег Кудрин: Чужая кровь

Ох, не зря, совсем не зря она сама толкнула Антона, родного сына, в историю с похищением. Уже тогда в ней мелькнула искоркой какая-то неясная догадка. А потом из этой искры разгорелось пламя. И с удивительной четкостью вырисовалась очень изящная комбинация.

Сначала Тамара подумала, а нельзя ли провернуть все самой? Или только с помощью Игоря? Но потом поняла: нет, слишком рискованно. Особенно если учитывать боевые качества ее давнего любовника. Тутнуж-ны люди покрепче. Вот что выходит. Как ни крути, а без Форса все равно ничего не получится.

Ну что ж — Форс так Форс. Он человек разумный, и нужный процент отстегнет по-родственному. Бог даст, не обманет. Тем более что тайна, которую собралась ему открыть Тамара, может обернуться хорошей добавкой к выкупу, который затребовали у Зарецкого…

Правда, сам Форс своего счастья сначала не понял, спросил недовольно:

— У меня так много дел, а тут ваш звонок. Вы хотели меня видеть, Тамара Александровна?

— Очень, Леонид Вячеславович, очень, — обворожительно улыбнулась она.

— Вы сказали, это что-то срочное.

— Весьма. Да вы садитесь, присаживайтесь, Леонид Вячеславович, в ногах правды нет. А разговор, видимо, предстоит долгий.

— Весь — внимание. Так о чем вы хотели со мной поговорить, Тамара Александровна?

— Я попросила вас о встрече, Леонид, чтобы сообщить информацию, которая может вас заинтересовать.

Форс выжидающе посмотрел на нее. На губах Тамары заиграла едва заметная усмешка.

— Дело в том, что Кармелита Зарецкая, на которой мы собираемся неплохо заработать…

— "Мы"?! — с удивлением переспросил Форс.

— Мы! Мы! — подтвердила Тамара. — Так вот, на самом деле Кармелита — не дочь Зарецкого. И благодаря этому мы сможем заработать еще больше!

— А чья же она дочь? — обескураженно спросил Форс.

— Моего мужа, бывшего мужа — Николая Астахова!

В непростой жизни Земфиры этот разговор оказался самым тяжелым.

Рубина уже не различала, здесь ли еще Бейбут или нет, но продолжала говорить, не открывая глаз.

— Я все расскажу, Бейбут…

— Рубина, почему Бейбут, это же я? Ты что, меня не узнаешь? — сидевшая у постели старой цыганки Земфира нежно взяла больную за руку, но та уже не могла этого почувствовать. Она продолжала говорить с покойным вожаком табора.

— Бейбут, она лежала под деревом. Было много крови. Моя Рада. Она так кричала. Я и сейчас слышу этот крик!..

Земфира сидела рядом и напряженно вслушивалась в каждое слово умирающей.

— Я не смогла ей помочь — я повезла ее в больницу, а в больнице она и умерла… Моя Рада, а следом за ней умерла и ее доченька!

— Рубина, ты бредишь! — опять попыталась докричаться до нее Земфира. — С Кармелитой все в порядке, она же минуту назад была здесь, рядом с тобой…

Но Рубина не слышала слов из этого мира. Ибо общалась сейчас с совсем другим миром — тем, куда навсегда ушел Бейбут.

— Они лежали мертвые, бледные. Моя родная дочка Рада и моя родная внучка… Я не могла, не могла вернуться к Рамиру и сказать, что не уберегла ни его дочь, ни его жену… И тогда я… Я подменила ребенка!

— Как? Не может быть! — вырвалось у Земфиры.

— В этот день в больнице умерла еще одна женщина, но ребенок — ее дочь, слава Богу, осталась жива… Мне помогла одна акушерка, Тамара, она там работала. Работала простой акушеркой. А теперь эта женщина — жена большого начальника, живет в большом хорошем доме… И вины своей ни перед кем не чувствует. А я, я виновата перед всеми, и нет мне прощения! Понимаешь, Бейбут? Мать моя, Ляля-Болтушка, это мне еще в юности напророчила. Ребенка я подменила — кровь перепутала. Ошибку кровную совершила, злую ошибку. Оттого вокруг этого несчастного ребенка столько горя и злости вертится…

— Так, значит, Кармелита — не дочь Рамира? — Земфира даже прикрыла рукой рот, как будто пожалев о том, что слова эти сорвались с ее уст.

Но Рубина только молча плакала. Горькие слезы скатывались по ее старческим щекам на подушку:

— Вот, Бейбут, как страшно получается: нет мне прощения в этом мире. И не будет покоя в том, где ты сейчас упокоился. Получается, любого из этих миров старая Рубина недостойна!..