Надежда Майская - Золушки бывают разными (СИ)

― В следующий раз возьму тебя обязательно. А пока о семье разузнаю, родные и не ведают, что с их сыном приключилось. Что за подонок тот нацик, офицера в спину ударить! Мало мы их били! Теперь я понимаю деда, когда он с ненавистью о фашистах говорил.

― Родной, не распаляйся, - Лена впервые так назвала Игната и сама замерла, а он притянул её к себе и погладил по голове. Она даже не поняла, какой елей пролила сейчас ему на душу! Обнимая Лену, он испытал, что значит быть дома.

Игнат купил джентльменский набор для посещения больных: воду, апельсины, яблоки, поскольку не представлял, что можно принести больному.

Немного волновался. Страху на него нагнал доктор.

Игнат вошёл в палату, на пороге поздоровался, кивнув головой.

Парень был бледен, не слишком активен, но весел. Он сидел у окна на стуле.

― Мне доктор рассказал, что лишь благодаря тебе я жив, - медленно поднявшись и сделав несколько шагов, - давай, что ли, знакомиться, Дмитрий Косов, ― и протянул руку.

Воронин на секунду остолбенел, резко развернулся, бросив пакет на кровать, и вышел, не сказав ни слова. Задержись он хоть на мгновение, убил бы.

Митя недоуменно опустил руку, уставившись на закрывшуюся дверь. Странный какой. Интересно, передается ли с кровью неадекватность?

А Воронин, не дожидаясь лифта, нёсся по лестнице с шестого этажа. Он задыхался от ненависти к Косову, от всеобщего мирового свинства, от несправедливости судьбы по отношению к себе. За что судьба так посмеялась над ним? И что он скажет Лене?

Свежий воздух немного остудил эмоции.

Игнат закурил, что делал крайне редко, хватит в его семье одной заядлой курильщицы, после сел в машину и долго тупо пялился в лобовое стекло, не двигаясь с места.

Потрясение оказалось слишком велико, просто сногсшибательно. Что ему делать?

Он обещал прибить Петю, если тот будет продолжать видеться с врагом, а сам, в одночасье сделал вражину кровным братом!

― Ах, да, Петя!

Игнат завёл машину и погнал к Синицыну, так и не научился Воронин медленно ездить.

Судя по времени, Синицын должен быть в офисе. К несчастью, Петя был единственным человеком, с кем Игнат мог поговорить откровенно.

Они закрылись в кабинете, приказав не беспокоить.

Петя решил, что Воронин нагрянул с проверкой, начал отчёт о работе и немного трусил.

― Замолчи! Этот вопрос закрыт и меня не интересует. Если начнёшь сдавать позиции, спрошу. Я хочу с тобой поговорить о Косове.

― Но я же с ним не…

― Знаю. Расскажи мне о нём подробно, но, не касаясь Лены. Что это за человек?

― Зачем тебе? ― с подозрением уточнил Петя и забеспокоился. Он видел, что Воронин не в себе, не задумал бы чего!

― Петя, - тихо ответил Игнат, ― я объясню тебе все, когда выслушаю тебя, обещаю! Мне важно, чёрт возьми!

― Начнём с того, что я сам-то узнал Митьку толком лишь на даче. До этого только равнодушно здоровались, он держался отчуждённо. Я видел, как он помогал своей сестре, что-то подносил, также и у Лены забирал сумки, если вместе поднимались на этаж. То есть сказать, что он был ненормальным до того случая, нельзя. У него мозги были папой-полковником и мамой-фанатичкой зас… заморочены, - поправился Петя. ― Вроде бы нормальный, только как робот. Такую ахинею нёс про то, как должны поступать мужики Косовы, у меня мурашки бежали по коже, когда рассказывал устав семьи, про отношения с женщинами вообще, и родными в частности. Признался, что за сестру бы свою убил не задумываясь. Что произошло с Леной…

― Я же просил, - с горечью прервал Игнат.

― Не получится! То, что произошло с ним, когда он набросился на Лену, объяснить не смог. Сознался, что посматривал на неё, хотел к ней в койку залезть, она отпор дала. Когда дядя Ваня их выгнал, с катушек слетел. Ты не думай, он не оправдывается, себя простить не может.

― Ах, как благородно! - с ненавистью прорычал Игнат.

― Да не благородно! Нет! Он, в самом деле, простить себя не может. Осознал он мерзость своего поступка, только локти поздно было кусать. Даже Вера Степановна его выгнала, сына родного за Лену не простила. И в войну полез, чтобы грех с себя кровью смыть, только сам говорил, словно заговорённый под пулями. Звонил мне. Игнат, что произошло?

Воронин молчал долго. Он не поднимал глаз от стола, все крутил и крутил ручку на полированной поверхности. Петя решил, что ответа не дождётся.

А Игнат никак не мог начать говорить. Никому и никогда в жизни он не жаловался, не рассказывал, что в его душе делается. Оказывается, это так тяжело говорить о себе.