Николай Липницкий - Два одиночества

— Вы что, ездить не умеете? Какого чёрта тогда за руль садитесь?

— А вы не кричите на меня. Не хуже вас езжу. Тут просто девочка дорогу перебегала. Дистанцию нужно держать!

Вокруг стали собираться зеваки, загудели недовольными гудками машины.

— Женщина за рулём, что обезьяна с гранатой. — Процедил Максим и вернулся за руль.

Тронувшись с места, он вырулил на дорогу, ведущую к дачному посёлку, и обернулся назад. Джеки в салоне не было. Когда он успел выскочить? Макс вспомнил, что, когда он выскочил разбираться с той бабой, дверцу он оставил открытой. Резко развернув машину, Максим помчал назад. На том месте Джеки не оказалось. До самого вечера Макс бродил по этому району, выкрикивая своего пса, и только к ночи приехал в свой дом.

Настроение было хуже некуда, на душе скребли кошки, и страшно захотелось застрелиться. Вспомнив, что в доме должно быть спиртное, он полез в отключённый холодильник. Пусто. Странно. Да, убирала тогда со стола Юлия. Куда она могла его поставить? Наконец в буфете, среди стопки тарелок, стаканов и фарфорового чайника с отбитым носиком он нашёл две бутылки: самогонку и водку. Немного подумал и выбрал, что покрепче — самогонку. Закуски не было. Макс опять завёл машину, поехал в магазин, набрал продуктов и ещё одну бутылку водки. По сердцу больно резануло. Вспомнилось, как весело и дружно они часто вместе с Юлькой закупали продукты в супермаркете. К чёрту Юльку! Всех к чёрту! Он приехал домой, заперся на крючок и напился до чёртиков. Максим так и уснул за столом, уронив голову на левую руку и сжимая в правой недопитый стакан самогонки.

Пробуждение было ужасным. Голова гудела, как самый большой колокол на колокольне. Во рту точно всю ночь паслось стадо бизонов. Страшно хотелось пить. Макс встал и потянулся к чайнику. В чайнике воды не оказалось. Да и от чего ей там быть, если он только вчера вернулся в свой дом и сразу принялся глушить самогонку. Превозмогая боль в голове, Максим выполз во двор, набрал полный чайник из колонки и подставил голову под струю ледяной воды. Холодные струи обжигали, но стало немного легче. Он вошёл в дом, и постоял с чайником возле плиты. Можно было бы попить чаю, однако сил ждать, пока закипит чай, не было. Макс полез в буфет и налил себе стопку водки. Пошла плохо, шершаво, будто цепляясь за что-то в нутрии. Давясь ломтиком колбасы, быстро налил вторую. «После первой и второй пуля не должна просвистеть» — вспомнилась поговорка Витьки Ерёменко. Вторая пошла лучше. Ну а третья вообще, как по маслу. В голове зашумело и захотелось только одного — спать. Ещё сохраняя остатки сознания, он выключил давно уже «паровозивший» чайник и рухнул на кровать. Уснул, кажется, ещё в полёте.

Они сидели на лавочке в курилке, оборудованной между палаток. Командир второй роты капитан Витька Малыгин гордо показывал только что полученную из дома телеграмму.

— Во, мужики, сын у меня родился! Сын! Понимаете?

— Блин! Дай посмотрю! Точно сын! Поздравляю! И что? Домой не отпускают, что ли?

— Да вот, сейчас, одну колонну отработаем, и домой. Из-за меня же её не отменят.

— Сашка, твой зам, мог бы сходить.

— Да нет, я сам пойду. Да и ничего серьёзного. Так, прогулка.

Вокруг суетились солдаты, раздавались команды сержантов и командиров взводов. Что-то во всём этом было смутно знакомое. Всё это с Максом уже когда-то происходило. Но когда? Тревожное чувство не отпускало. Рядом, за полотнищем палатки раздался стук молотка. Видно кто-то из солдат ремонтировал настил. Стук не прекращался и очень мешал сосредоточиться.

— Послезавтра вернёмся, и сразу попутным бортом на большую землю. Полгода здесь воюю, соскучился по мирной жизни.

— Да, сейчас бы в ресторан закатиться и оторваться по полной.

— Не говори. А я так и сделаю. Сына буду в ресторане обмывать. И за тебя выпью.

— Не загадывай. Ты, давай там, поосторожнее.

— Да делов-то — колонну сопроводить!

Замкомроты Сашка Виноградов подошёл к ним и выжидательно уставился на Малыгина.

— Что, построились? Готовы? По машинам. — И повернулся к Максу — Ну, пока. Пошёл я.

Он закинул автомат за спину и быстрой походкой пошёл к своей роте. Потом вдруг обернулся и помахал рукой. За спиной кто-то крикнул: «Вторая уходит! Вторая!». И Макс вспомнил. Вспомнил! Точно так же тогда они беседовали с Витькой Малыгиным перед их выходом. Точно так же он хвастался полученной телеграммой. И точно так же обернулся на прощанье. А потом был бой. Рассказывали, как Витёк прыгнул в кузов КАМаза, сел за спаренную зенитную установку ЗУ — 32М, ЗеУшку, как называли её солдаты, и стал прикрывать своих бойцов огнём из неё. КАМаз подорвали из гранатомёта. Машина заполыхала. ЗеУшку выбросило из кузова вместе с Виктором. Малыгин с кем-то из солдат поставил её на опоры и опять сел за гашетку. Выстрелом из гранатомёта установку опять подбросило, а Витьку швырнуло в придорожные кусты. Тяжелораненый, он снова занял позицию и опять припал к прицелу. Его так и нашли после боя, уже мёртвого, вцепившегося в поворотные рукоятки ЗеУшки. Мало, кто тогда выжил.